— В «Ро-Ро». — «Розовой розой» назывался уютный ресторанчик неподалеку от авеню, на Б-стрит, с теплыми деревянными кабинками по периметру главного зала, в которых стояли небольшие, на четверых, удобные столики. Любителям более серьезной выпивки предлагался отделенный стеклянной перегородкой бар с длинной стойкой из красного дерева. Хорошее освещение, неплохая вентиляция и живой звук — от популярных групп до сольных исполнителей а капелла. Хороший пример того, чем мог бы быть Вейрд, если бы кто-то позаботился о нем по-настоящему.

— О, так серьезно.

— Я же сказал, ничего особенного. Она там с друзьями.

Дойдя по перекрестка, мы остановились. Приглашать меня с собой Мердок определенно не собирался. Наверно, мы еще не настолько близко сошлись, чтобы вместе ходить на вечеринки. С другой стороны, я ведь тоже никогда не предлагал ему провести со мной вечер в городе. Там, куда я ходил, подавали пиво, торговали наркотой и развлекали драками — без солидной полицейской поддержки ни один детектив в такое заведение по доброй воле и не сунется. К тому же на данном этапе я и сам не стремился к тому, что могло повлечь за собой серьезные отношения. Достаточно хорошо зная Мердока, я полагал, что он либо уважает мой выбор и не зовет с собой, чувствуя, что мне будет не очень приятно в незнакомой компании, либо дает понять, что поскольку я никуда его не приглашаю, то и он будет поступать соответственно. Что ж, по крайней мере я не услышал от него откровенного «ступай-ка ты, приятель, своей дорогой». Некоторое время мы неловко топтались на углу, словно ожидая чего-то.

— Ладно, свое возьму позже, — сказал я наконец.

— Позвони, если что-нибудь придумаешь. И спокойной ночи. — С этими словами он ступил на переход.

Я побрел по авеню в обратном направлении. Мердок был прав, когда напомнил о Гильдии. Обстановка там максимально приближенная к боевой. Люди с исключительными способностями обычно отличаются большим самомнением, что вовсе не способствует командной работе. Все осторожничают, никто никому не доверяет, каждый держит карты поближе к груди, а если и приоткрывает, то только в силу необходимости. Борьба за признание и продвижение по службе идет постоянно, и в ней применяются любые приемы. Награда — деньги, слава, власть. Риск велик — теряешь сразу все: первое, второе и третье, а падаешь намного быстрее, чем поднимаешься. У меня это особенно хорошо получилось.

Должен признаться, я нацеливался на самый верх. Метил на место начальника бостонского отделения Гильдии. На протяжении последних ста лет должность эту занимали по большей части фейри, что было отражением реального положения дел — по счетам платил Благой двор. Эльфы наверх не поднимались ни разу и вряд когда-нибудь туда попадут. Чтобы бы там ни говорили, какие бы соглашения ни подписывали, старая вражда скоро не проходит. А вот друидам это удавалось. И пусть долго они там не задерживались, я вбил в голову, что и мне такое по силам.

И вот когда цель уже была близка, случилось то, что случилось. Я еще не вышел из госпиталя, когда меня лишили допуска к секретной информации. В Гильдии на сей счет существуют жесткие правила, и категория допуска зависит от уровня способностей. Роскошные апартаменты на Бикон-хилл я потерял через год, но большинство так называемых друзей перестали звонить еще раньше. Остались только Стинкворт, Бриаллен, родные и несколько случайных приятелей.

Чем больше я об этом раздумывал, тем острее сознавал, что Мердок прав. Я не привык работать в команде, тем более быть младшим напарником. И пусть я больше его знал об обитателях Вейрда, на его стороне были авторитет и сила власти. Без него я представлял собой опасного пустозвона, с которым не захотели бы связываться ни Гильдия, ни бостонская полиция. А без них был бы самым обычным конченым друидом без малейших перспектив.

Дойдя до магазина масок, я остановился и посмотрел на расположенный напротив бар «Флиттербаг». Над потемневшей от времени красной металлической дверью висела тусклая неоновая вывеска с едва мигающими тремя парами крыльев. Большинство прохожих его не жаловали, предпочитая заведения менее угрюмые и чуть более респектабельные. Я пересек улицу под протестующие гудки автомобилистов.

Открывая дверь, я ощутил легкое прикосновение охранных чар, которое тут же утонуло в потоке хлынувших изнутри сущностей. Многие иные пользуются вардами для защиты от дурного влияния. Конечно, дурное влияние понятие расплывчатое. Иногда их настраивают на что-то конкретное: от полицейских жетонов до конкретных личностей — все зависит от способностей заклинателя. В «Флиттербаге» нежелательными персонами считались парни в синем, копы.

За порогом меня накрыла, блокируя все прочие ощущения, волна спертого воздуха, выдохшегося пива, застоялого дыма и несвежего пота. Все побывавшие здесь оставили свой след. Помещение вытянулось футов на пятьдесят. С полумраком неохотно боролись маломощные галогенные лампы, по потолку прыгали острые красные и голубые лучи лазеров. Музыка в стиле «хаус» била по ушам, приглашая желающих на танцпол, небольшой пятачок в передней части зала, но таковых не находилось. Вдоль одной стены теснились пластмассовые столики неопределенного цвета. Противоположную стену целиком занимала барная стойка.

Было еще рано, и лишь в углу сидели двое эльфов. Самое интересное в «Флиттербаге» начинается тогда, когда мирные граждане уже преспокойно спят у себя дома.

Я подошел к стойке, изрытую оспинами деревянную поверхность которой полировал угрюмый гном в три с половиной фута ростом, в «ливайсах» и линялой черной футболке. Грубоватая физиономия казалась покрытой слоем сажи, словно он только выбрался из угольной шахты и еще не успел умыться. Смазанные каким-то гелем волосы плотно прилегали к голове.

— «Гиннес», — сказал я.

Он зыркнул в мою сторону и отошел к полке, а вернувшись, поставил передо мной крохотный стаканчик с пивом и снова взял в руки тряпку.

— Вы на этой неделе здесь работаете? — спросил я.

Он пожал плечами.

— Да.