Я набираю номер Хэмпстеда, беру аппарат и говорю, что я Питер из службы безопасности клиентов, и у нас есть основания полагать, что ее учетная запись была взломана, поэтому для ее собственной безопасности, пожалуйста, позвоните по этому номеру как можно скорее. Я пью много виски и пытаюсь заснуть.
*
«Традиционная процедура», которую я применяю к Сергею, началась с тех времен, когда к нему относились как к живому двойному агенту с серьезной перспективой развития. Отправной точкой была привокзальная площадка к ипподрому Йорка.
Он должен был прибыть на автобусе, вооруженный копией газеты Yorkshire Post за предыдущий день, в то время как его оперативный сотрудник ждал в служебной машине на остановке. Сергей бездельничал с толпой достаточно долго, чтобы группа наблюдения Перси Прайса решила, прикрывается ли встречу противниками, - возможность не столь надуманная, как может показаться. После того, как хозяева поля разрешили все, Сергей отправлялся к автобусной остановке и изучал расписание. Газета в левой руке означала прерывание. Газета в его правой руке означала, что все системы работают.
Процедура нашей церемонии передачи, разработанная Джайлзом, напротив, была менее традиционной. Он настоял на том, чтобы это проходило в квартире Сергея в университетском городке, с бутербродами с копченым лососем и бутылкой водки, чтобы запить их. Наша тонкая, как вафля, крышка, если нам придется отчитываться за себя? Джайлз был приглашенным профессором из Оксфорда в экспедиции по охоте за головами, а я был его нубийским рабом.
Что ж, теперь мы вернулись к традиционной процедуре без копчения лосося. Я нанял разорившийся «Воксхолл» - лучшее, что компания по аренде автомобилей может мне предложить в то время. Я еду одним глазом в зеркало и не знаю, что ищу, но все равно смотрю. День серый, идет мелкий дождь, еще прогноз. Дорога к ипподрому прямая и ровная. Возможно, здесь мчались римляне. Слева от меня мелькают белые перила. Передо мной появляется помеченный шлюз. На пешеходной скорости я пробираюсь сквозь покупателей и искателей удовольствий влажного дня.
И действительно, на автобусной остановке Сергей среди толпы ожидающих пассажиров разглядывает желтое расписание. В правой руке он сжимает экземпляр «Yorkshire Post», а в левой - музыкальный футляр, которого нет в сценарии, со свернутым зонтиком, продетым через верх. Я прохожу несколько ярдов мимо автобусной остановки, опускаю окно и кричу: «Эй, Джек! Запомните меня? Питер!"
Сначала он делает вид, что не слышит меня. Это материал из тетрадки, и так должно быть после двух лет спальной школы. Он озадаченно поворачивает голову, обнаруживает меня, изумляет и восхищает.
"Питер! Мой друг! Это ты. Я действительно не верю своим глазам ».
Ладно, хватит, садись в машину. Он делает. Мы обмениваемся воздушными объятиями со зрителями. На нем новый дождевик Burberry, палевый. Он снимает его, складывает и благоговейно кладет на заднее сиденье, но держит музыкальный футляр между коленями. Когда мы уезжаем, мужчина на автобусной остановке грубо смотрит на женщину, стоящую рядом с ним. Видите, что я только что увидел? Бедняга средних лет подбирает хорошенького арендодателя среди бела дня.
Я слежу за всеми, кто уезжает за нами, будь то машина, фургон или мотоцикл. Ничего не бросается в глаза. По традиционной схеме Сергею заранее не сообщают, куда его отвезут, и не говорят сейчас. Он худее и тревожнее, чем я помню с момента нашей передачи. У него взлохмаченная копна черных волос и печальные глаза спальни. Его тонкие пальцы играют татуировку на приборной панели. В его комнатах в колледже они сделали такую же татуировку на деревянной ручке его стула. Его новая спортивная куртка Harris Tweed слишком велика для его плеч.
«Что в музыкальном футляре?» - спрашиваю я.
«Это бумага, Питер. Для тебя."
«Только бумага?»
"Пожалуйста. Это очень важный документ ».
"Я рад слышать это."
Его не трогает моя краткость. Возможно, он этого ожидал. Возможно, он всегда этого ждал. Возможно, он презирает меня, как я подозреваю, он презирал Джайлза.
«У вас есть что-нибудь на вашем теле, в вашей одежде или что-нибудь еще, кроме бумаги в музыкальном футляре, о котором я должен знать? Ничего подобного из того, что снимается, записывается? »
«Пожалуйста, Питер, я не знаю. У меня отличные новости. Ты будешь счастлив."
Хватит дела, пока мы не доберемся туда. Из-за шума дизельного двигателя и дребезжащего кузова я боюсь, что он выйдет с вещами, которые я не слышу, а мой офисный смартфон не может записывать или передавать в Хейвен. Мы говорим по-английски и будем говорить на нем, пока я не решу иначе. У Джайлза ни черта не было русского. Я не вижу смысла в том, чтобы давать Сергею понять, что я другой. Я выбрал вершину холма в двадцати милях от города, якобы с прекрасным видом на вересковые пустоши, но все, что мы видим, когда я останавливаю «Воксхолл» и выключаю двигатель, - это серое облако под нами и проливной дождь, хлестающий по лобовому стеклу. По законам ремесла мы уже должны были согласовать, кто мы, если нас беспокоят, когда и где мы снова встретимся, и есть ли у него какие-то насущные заботы? Но он кладет музыкальный футляр себе на колени, уже расстегивает ремни и вытаскивает коричневый конверт с мягкой подкладкой формата А4, незапечатанный.