Я вскочил в седло, ударил коня пятками. Тот всхрапнул, но послушно помчался вперед. Эдгар и Айрин не задерживались, врезались в очередную свалку и двигались дальше, к воротам замка, оставляя после себя кровавый след.
Вот и первый противник — худой, как и все кочевники, голый по пояс. Ребра торчали, одетые лишь тонкой полоской загорелой кожи. Он взмахнул саблей, ринулся на меня. Я блокировал удар, поддел гарду, резко дернул. Вышвырнул саблю из его рук и тут же нанес короткий удар справа. Прямо в руку — лезвие рассекло запястье, хлынула кровь. Еще один удар, на этот раз в бок — и кочевник падает с лошади, зажимая рану.
Мой конь начал топтаться на месте — похоже, стараясь сохранить равновесие, я слишком сильно сжал бедра, пятки врезались в бок. Теперь не останавливаться, двигаться дальше. Снова противник — на этот раз повыше, да и мечом размахивает не так глупо, как тот раненный бедолага.
Степняк отмахнулся от выскочившего из проулка крестьянина, как от надоедливого комара. Попал кончиком меча ему в голову, рассек лоб. Мужик завопил.
— Молись, крыса! На колени перед детьми степи! — рявкнул кочевник. Мне показалось, что голос звучал не от человека, а от вселившегося в него ворона, настолько каркающим была речь степняка. Противник дернул повод, конь закусил удила, поднялся на задние ноги. Передние копыта замолотили у меня перед лицом, я дернулся назад, отпрянул.
— Трус! Сдохни! — захохотал кочевник и пустил взбешенного коня вперед. Я прижался к седлу, пропустил меч над головой. Главное, не упасть, иначе кони затопчут.
Сабля была ужасно сбалансирована, кончик лезвия казался тяжелее, чем рукоять. Я ударил, целя кочевнику в грудь, но смог лишь оцарапать ему бок. Тот ударил наотмашь, но я увернулся — меч попал плашмя по спине. Кони развернулись, снова пошли на сближение.
Тишина вокруг давила. Как всегда во время боя, движения вокруг смазались. Я видел лишь меч, несущийся на меня. Кочевник перестал играть — лезвие целило прямо в грудь. Если удар достигнет цели, меня сорвет с коня, и я повисну в воздухе, держась за меч, застрявший между ребрами.
Всегда сокращай дистанцию в бою — вот принцип боевых искусств. Оставь красивые замахи для кино — во время драки нужна эффективность, а не эффектность. Кочевник был слишком уверен в своих силах, поэтому и совершил ошибку.
Я дождался, пока кочевник приблизится. Давай, еще ближе, еще. Было страшно, но только до того момента, как я решил, что делать. Затем страх ушел. Когда лезвию оставалось до моей груди не больше полуметра, я резко дернул саблей, отбивая удар.
Пришлось извернуться, потерять равновесие, практически лечь на седло. Но меч кочевника ушел, и до меня ему не дотянуться. А вот мне…
Степняк двигал мечом дальше, уже за меня, по инерции. Моя же сабля от удара, от блока кочевника остановилась, я потерял импульс, скорость. Это то мне и было нужно. Нагнувшись к голове коня, я уцепил его за гриву, надеясь, что разозленное животное не сбросит меня. Повезло — конь лишь заржал, но двинулся дальше. Моя сабля прошла вперед, коснулась солнечного сплетения кочевника. И нырнула глубже, разрезая незащищенную кожу.
Я дернул рукоять наверх, клинок повернулся, с хлюпом и хрустом разрывая ребра. Ну вот и еще один. Это можно назвать убийством из-за самозащиты? Наверное, ведь не мог я остаться там, на поляне, пока мои друзья сражаются за свой дом? Или мог?
Нет, сейчас не время. Я тряхнул головой, вытащил оружие из степняка. Воин пополз вбок, накренился. Держась обеими руками за рану, злобно на меня посмотрел и рухнул из седла.
Краски и звуки вернулись. Трещали от огня соломенные крыши, женщины бегали с ведрами, пытаясь победить огонь. Мужики-крестьяне присоединились к воинам Донгеллов. Вооруженные мотыгами, штакетинами, кочергами, они громили низкорослых степняков. Защищая себя, своих женщин и детей, свой дом. Один из крестьян оттолкнул кочевника, спешащего ко мне. Махнул рукой, словно в благодарность за убитого всадника, и занялся пешим степняком — раз за разом опускал тому на голову широкую доску оторванную от какого-то забора.
Не дожидаясь окончания экзекуции, я рванул дальше, к замку. Кочевников теснили, вместе с крестьянами Донгеллы превосходили нападающих. У ворот дрались несколько десятков. Айрин и Эдгар были в гуще толпы. Их кони, зараженные горячкой боя, ржали вслед за криками хозяев, морды покрывала пена.
Кочевников было явно больше — похоже, они стянули основные силы на атаку замка. Что было внутри, я не видел — ворота оказались прикрыты, и неясно, сколько человек сдерживало сейчас атаку на покои графа и Калли.
Я собирался броситься друзьям на помощь, и уже вытянул ноги, готовый пришпорить коня, как заметил подозрительное шевеление в углу. Около того самого домика, с которого я умудрился упасть под ноги стражнику, к дерущимся крался кочевник, закутанный в темный плащ. Необычный наряд, я уже видел такой на нескольких степняках. Там, в деревни Маринэ, именно эти темные, шаманы, устроили огненный ад. Значит, теперь они стали прятаться?
— Что делать? — пробормотал я, сжимая пальцы на рукояти сабли. Крикнуть кого-то на помощь? Не успеют, шаман заметил меня. Придется самому, воспользовавшись тем, что я пока что невидим. Спрыгнув с коня, я погладил его по гриве.
— Потерпи, постой пока здесь, — прошептал я и потрепал зверя по морде, за что заработал теплый взгляд умных лошадиных глаз.