Увидел, как расширяются от ужаса глаза Лизы. Махнул рукой. Тело перевернулось, теперь я летел спиной вперед. Видя, как стремительно отдаляется небо, налитое тяжелыми бурыми тучами. Рассвет.

Криков я не слышал — ни своего, ни друзей. Звук словно отключили, только ветер свистел.

Ну что, Лис? Допрыгался. Вот и все.

Время в падении или в полете всегда идет намного медленнее, чем обычно. Лечу я всего-то пару тройку секунд. А ощущение, словно уже прошла минута.

Тело вновь бросило в сторону. Теперь глаза наблюдали за все расширяющейся полоской асфальта. Не думал, что когда-то буду испытывать такой страх. Липкий, сладкий, тяжелый. Сильнее, чем все, что испытывал до этого. Испытываешь страх перед гопниками? Стаей собак? Перед тем как шагнуть в пропасть? Нет, все это ерунда по сравнению с тем, что чувствуешь за секунду до того, как врезаться в асфальт, падая с крыши.

Удар я почувствовал всем телом. Странно, что не потерял сознание. Я приземлился на ладони, рефлекторно выставленные вперед. Сначала почуял, как жжение проступает через руки в шею. Как боль заливает огнем череп, шустро, как змея, ползет по позвоночнику. Затем услышал хруст — кажется, проломленного черепа.

Ударил гром. Сверкнула молния. Нет, я не увидел и не услышал. Только почувствовал, стараясь не обращать внимания на боль, в которую превратилось тело. Затем пришла спасительная тьма.

В комнате было холодно. Да и не комната это была, а скорее огромная зала, со стенами, высеченными из странного темно-синего камня. Случайный путник, заглянувший в обитель, подумал бы, что она пустовала сотни лет. Паутина, свисающая пучками с гранитного потолка. Толстый налет пыли — все указывало на то, что хозяева забросили залу века назад.

По углам расположились шкафы с тщательно забитыми дверьми. В одной стене пробоина — грубая, словно ее делал человек, орудующий молотком изнутри, стремившийся не к удобству, а к скорейшему побегу из темницы. Но путник оказался бы не прав — комната была последней обителью магов Приграничья.

В центре, вокруг неряшливо сбитого деревянного круглого столика, расположились четверо мужчин. Тела были скрыты мешковатыми плащами, такими, за которыми не разобрать, атлетическая у владельца фигура, или нет. Самый высокий вытянул руки над крышкой стола. Так, что пальцы его оказались прямиком над центром высеченной мелом пентаграммы. В углах символа страха и зла этого мира установлены огарки свечей. Горячий воск медленно капал в разрезы, оставленные на дереве временем.

Маг читал заклинание. Слова на давно забытом во всех мирах языке слетали с его губ, словно молитва. Остальные молча слушали коллегу. Тихая песнь мага нарушила спокойствие огня, языки пламени потеряли связь с фитилем и устремились по пути, начертанному на столе мелом. Мгновение — и маг отстранился, спасаясь от жара бушующего хаоса.

Один из трех магов-наблюдателей, чуть сгорбленный, подошел к певцу. Положил руку в черной перчатке тому на локоть.

— Пора, Визард, — сказал мужчина. Из-под капюшона показалось лицо — с желтыми пигментными пятнами, какие бывают только у стариков. Кожа сморщенная, скулы острые, выдвинутые вперед. Наблюдатель не поручился бы угадать возраст сухонького мага, лишь сказал, что наверняка это не первый век, который наблюдает старик. И только глаза, карие, блестящие жизнью, выдавали мощь запертого в тело духа.

— Я знаю, учитель. Я готов, — сказал Визард, стараясь спрятать дрожание в голосе.

Маг подошел к столику вплотную, поморщился, почувствовав жар, но смолчал. Его коллеги, повинуясь кивку учителя, заняли места по бокам. Сам старик остался в стороне, за спинами учеников.

— М"а крафэн в"aр мэд ддиг дэо"д. Дж"г гивер ми"ф ин андес а"aнд. Лад"дэф в"аэр офф"э и"ккэ! — сталью зазвучал голос Визарда. Тени от свечей в беззвучном танце плясали на каменных стенах.

— Да пребудет с тобой сила смерти. Я отдаю свою жизнь за чужой дух. Пусть жертва будет ненапрасной, — прошептал старик перевод заклинания, написанного задолго до появления и замка, затерянного в горах, и самих гор, и даже земли, на которых выросли эти горы. Заклинания, которое призывало в свидетели сущности столько ужасные и справедливые, что помешать его выполнению теперь не могли все силы планеты, собранные в одном месте. — Слова произнесены. Обратного пути нет.

Тело Визарда вытянулось, словно он проглотил жердь. Пальцы над огнем стали плавиться. Капли белого жира падали на пентаграмму, смешиваясь с воском.

Огонь над столиком закружился, синеватые языки пламени заискрили. В огне, сквозь потоки энергии, учитель увидел юношу, стоящего над обрывом. Волевое лицо в обрамлении короткой щетины. Зарождающиеся морщины вокруг глаз, такие, как бывают у тех, кто много улыбается.

— Жануар, Вайн. Отойдите, — тихо приказал учитель. Маги, повинуясь, расступились, скрывая вздохи облегчения. На красных от жара молодых лицах выступали капли пота.