Лили вдруг поняла, что театр плохо освещен – вечно стоит полумрак, да и дневного света Джорджи не видит. Понятно, почему она так ужасно выглядит!

– Мартина не знает, где мы. Мы наткнулись на нее совершенно случайно!

– Тогда решено! – Даниил хлопнул в ладоши. – Даю вам пять минут. Пойду надену свой лучший жилет.

Они встретились у театра. Лили одолевало странное чувство радости, Джорджи хотелось смеяться, а Генриетта крутилась и прыгала, пытаясь поймать воображаемых мух. В своих лучших нарядах ребята отправились на парад.

– Я знаю одно отличное место, где не так много людей, – сообщил Даниил и повел девочек по улице. – Но надо поторопиться, они выедут из дворца в десять.

Из узких переулков ребята вышли на широкие улицы – толпа становилась больше, шумнее.

– Чтобы занять лучшие места, люди приходят сюда заранее и даже спят на улице, – сказал Даниил. – Хотя раньше зрителей было больше. – Заметив непонимающий взгляд Лили, он добавил: – Люди любят королеву Софию, но не ее мать, не вдовствующую королеву Аделаиду.

– Жену короля Альберта, которого убил Мариус Гранже? – уточнила Лили.

– Да, именно. Это она терпеть не может магию. Всегда не могла, даже когда король был жив. Именно ей подчиняется Королевская стража. Так по крайней мере говорят. Ей уже девяносто лет, она очень старая и плохо соображает. Ого, слышите?!

Где-то далеко послышались радостные крики, звон колокола и стук копыт.

– Они едут! – Молодой человек взял девочек за руки и повел за собой. – Вот сюда, залезайте! – Он обхватил Лили за талию и помог ей и Генриетте взобраться на пьедестал статуи – высокой темной каменной фигуры недовольного мужчины. Лили показалось, он нахмурился еще сильнее, когда она помогла сестре, а потом и Даниилу забраться наверх. И как раз вовремя – из-за поворота показались великолепные всадники конной гвардии.

Вокруг раздались радостные крики – такие громкие, что девочки, казалось, воспарили на облаке звуков. К ним, сияя и переливаясь на солнце, приближалась карета. Лили ухватилась за статую и нагнулась, чтобы получше все рассмотреть. Окна кареты блестели, будто драгоценные камни в золотой оправе. Когда карета поравнялась со статуей, на солнце нашло облако и блеск исчез. Лили попыталась заглянуть внутрь кареты. Она не совсем понимала, чего ожидала увидеть. Может, думала, королева будет величественнее? Или надменнее? Похожей на маму? В уголках губ Лили заиграла легкая улыбка. Она поверить не могла, что худая взволнованная леди, что машет сейчас из окошка, и есть королева. На ней была старомодная темная бархатная мантия с меховым воротником, а на седых волосах – тиара. Ни мантия, ни тиара не шли своей обладательнице.

– Когда-то она была красива… – прошептал Даниил, – как сказочная принцесса. Сейчас даже поверить в это трудно, верно?

Лили покачала головой – действительно, трудно. Королева София разрушила всю их семью, но девочка не могла ее ненавидеть. Что-то в королеве казалось знакомым, но она никак не могла понять, что именно.

Королева повернулась, чтобы помахать толпе на другой стороне улицы, и вдруг девочки увидели, что в карете она не одна.

– Это вдовствующая королева, – прошептал Даниил. – Она сумасшед-шая.

Лили охнула. Королева Аделаида оказалась очень старой и очень худой, нос ее походил на клюв орла, а глаза выражали свирепость, как у хищной птицы, наблюдающей за добычей. И пусть она совсем не похожа на мать девочек, девочка сразу о ней вспомнила, посмотрев на королеву Аделаиду. В темных блестящих глазах сквозили уверенность и хладнокровие, как у их матери, и Лили прижалась к статуе. Внезапно она поняла, почему молодая королева показалась ей знакомой – у той был взгляд Джорджи, такой же усталый – ведь все время пытаться угодить матери не так-то просто.

Карета скрылась из виду, а за ней и пышная свита. Толпа начала редеть, оставляя после себя ковер из брошенных флагов. Даниил спрыгнул вниз и помог спуститься сестрам. Они медленно пошли обратно к театру по тихим переулочкам. Вдруг Лили спросила:

– А королева так и не вышла замуж? Короля же нет?

Даниил кивнул: