В это время в незакрытую мною дверь заглянул Ус и, увидев мой разрешающий кивок, вошёл в кабинет со словами, указывая пальцем на Бекхэма:
— Он это, Вашбродь, точно он! Это к нему вчерась убийца приходил в гостиницу!
— Что здесь происходит, господин сотник! Потрудитесь объяснить! — штабс-ротмистр глядел на меня с неподдельным удивлением.
— Всё очень просто, Владимир Александрович. Чуть больше часа назад, на рынке была убита моя любимая женщина Дарья Пак, — я сделал паузу, увидев как глаза Савельева стали круглыми от удивления. — А казак Филиппов, который сопровождал Дарью на рынок и видел её убийцу, вспомнил, что вчера наблюдал этого варнака в гостинице, и как он заходил в номер. Прибыв в гостиницу, я узнал, что номер, куда заходил убийца, занимает английский поданный сэр Бекхэм, который куда-то убыл в сопровождении офицера корпуса жандармов. И вот я в вашем кабинете, а передо мной сэр Бекхэм, — я улыбнулся глядя в глаза англичанину, который попытался отпрянуть от меня, но упершись в стул, опустился на него.
За столом на стул плюхнулся ошарашенный штабс-ротмистр.
— Дарья, действительно, убита? — расстёгивая ворот мундира, как-то придушенно спросил Савельев, который знал о наших истинных отношениях.
— Да, Владимир Александрович, убита, — я снял с головы папаху и, повернувшись, повесил на вешалку, после чего сделал шаг к Бекхэму, отчего тот непроизвольно втянул голову в плечи. — А теперь с вашего позволения я скажу пару слов нашему гостю.
— Тимофей Васильевич, сэр Бекхэм не говорит на русском языке, — сказал мне Савельев, несколько настороженно наблюдая за мной.
— Ничего, Владимир Александрович, как мне думается, никакой он не сэр Джозеф Уинстон Роберт Бекхэм, а вернее всего Дима Белкин. Ну, это так к слову. А теперь серьёзно, — я, нарушая приличия, присел на край стола, из-за чего предполагаемый революционер и сообщник убийцы попробовал отодвинуться от меня вместе со стулом, но я придержал его за плечо. — Понимаешь, сэр, ты у нас был одним из подозреваемых в подготовке покушения на наместника Дальнего Востока цесаревича Николая Александровича.
Штабс-ротмистр, что неразборчиво и возмущённо буркнул, выслушав мой пассаж, но я, сделав вид, что не заметил, продолжил.
— Но сейчас, это не игра в доброго и злого жандарма. Твой подельник, вернее всего, выживший или бомбист, или охранник того, кто готовил бомбу, убил мою любимую женщину. Да, я отвечаю за охрану Государя Наследника, но теперь я пойду на всё, чтобы покарать убийцу любимой, и мне выгодно, чтобы ты сейчас промолчал, а через некоторое время господин штабс-ротмистр тебя бы отпустил. Предъявить-то нам нечего, кроме подозрений, — я наклонился к Бекхэму и оскалился, глядя ему в глаза.
Тот попытался дёрнуться, но я, удерживая его за плечо, большим пальцем надавил на плечевое нервное сплетение. Англичанин заорал. Савельев попытался встать, чтобы помешать ему, но Ус и, вбежавшие в кабинет Тур и Леший, не дали ему этого сделать. Я, продолжая давить на нервный узел, думал о том, что это хоть и не одна из пяти точек на теле, которые мне показал Джунг Ли, при нажатии которых человек начинал ощущать нарастающую дикую боль. Но тоже должно быть очень не комфортно.
Я в своё время сам лично перенёс три точки, на которые нажимал Ли. После четвёртой потерял способность что-либо соображать и готов был сделать всё, о чём бы меня не попросили. Если же нажать пятую, то, по словам старого корейца, у человека в организме начинались необратимые изменения, и тот умирал. Но до этого он становился марионеткой в руках, проводившего данную «акупунктуру».
Дождавшись, когда Бекхэм начал визжать, я отпустил его плечо.
— Думаешь, это была боль Бекхэм. Нет, это ещё цветочки. Я тебе расскажу, какую ты получишь боль, когда я за тебя возьмусь лично, после того как ты выйдешь из этого кабинета на улицу, — я опять «ласково» улыбнулся Джозефу, который затравленно смотрел на меня, но продолжал хранить молчание. — Есть страна Афганистан, которую англичане давно хотят покорить. У одной из народностей, которая там проживает, есть такая пытка-казнь, называется «красный тюльпан».
По моему жесту к Бекхэму за спину подскочил Тур и вздёрнул ему обе руки вверх. Когда тот попытался встать со стула, я упёр англичанину в живот метательный нож, который достал из рукава, и Джозеф покорно замер на стуле.
— Продолжу. Жертве первоначально дают опиум, чтобы она не умерла сразу от боли. Когда дурман подействует, её подвешивают за руки и начинают от живота снимать кожу. Делают первый надрез вот здесь, — я провёл ножом чуть выше пупка англичанина. — Потом здесь, а дальше вот так. Сделав все эти надрезы, начинают, не торопясь, снимать кожу. Снимается всё до уровня шеи, поднимается вверх, затем кожа привязывается к запястьям рук, и получается такой тюльпанчик, — рассказывая всё это, я показывал на Бекхэме, где и как делаются надрезы. Пришлось в прошлой жизни несколько раз сталкиваться в Афганистане с такими тюльпанами из наших солдат. — Когда человек приходит в себя после окончания действия опиума, то он начинает сходить с ума от боли. Говорят, что некоторые мучаются до двух суток.
Сделав драматическую паузу, я отметил, что побледнел не только Бекхэм, но и штабс-ротмистр, после чего продолжил.
— Но мы усовершенствовали данную казнь-пытку. Дополнительно к этому, у нас жертва, когда очнётся ещё и на колу сидит на перекладинке, чтобы кол не слишком глубоко для начала вошёл. А перекладинок там, кому две, кому три. Так постепенно и будешь опускаться пониже, а кол будет заходить поглубже.
— Ермак, я на пять перекладин кол сделаю. Дарья нам всем братам, как сестра была. Пусть, сука, подольше помучится, — перебил меня Тур, который при этих словах загнул вытянутые руки Бекхэма так, чтобы посмотреть тому в лицо.