Сглотнув ком в горле, кивнула.

– Да, теперь не чужой, – проговорила охрипшим голосом, боясь смотреть в сторону воина.

Тот буравил нас оценивающим и злым взглядом. На перекосившемся лице было презрение. Он сплюнул себе под ноги и проскрежетал ненавидящим голосом.

– Ты – шлюха, опозорившая наш род, – заявил он. – Ты покрыла позором своих родных и заслуживаешь наказания на всю жизнь, чтобы, глядя на тебя, другим не повадно было. А ты, упырь, слезь с нее, пока я не проткнул твой тощий зад! – рявкнул он на Реда.

Но тот даже не шелохнулся. Лишь хмыкнул на его слова и хитро улыбнулся мне.

– Боюсь, не получится забрать у меня трофей, – ответил он спокойно мужчине. – Дарг никогда не отдаст свою добычу просто так.

На минуту наступила тишина, а потом щелчок пальцев зажег свет в пещере, освещая нас. Увидев моего любовника, мужчина переменился в лице: гнев застилал его глаза, сам он стал просто багровым.

– Как тебя угораздило найти этого упыря? – бросил он мне, сверкая глазами. – Что ж, ты сама себя наказала, подпустив дарга, теперь ты никогда не вернешься к домой. Для племени ты мертва с этого момента.

Больше не говоря ни слова, он развернулся и вышел наружу к остальным воинам. Я слышала, как он объясняет им свои действия, а потом голоса стали удаляться. Я перевела дыхание, которое все это время сдерживала.

Ред скатился с меня и лег рядом, прикрывая глаза. Придя немного в себя, я спросила:

– Что это было?

Ред приоткрыл один глаз, взглянув на меня.

– Ты о поцелуе или о словах твоего сородича? – уточнил он.

Я смутилась, вспоминая поцелуй, но сейчас меня волновали слова.

– Почему он сказал, что я наказала себя, подпустив тебя? – прямо спросила то, что меня беспокоило.

Ред, вздохнув, сел на против меня.

– Потому что он сказал правду, – так же просто ответил дарг. – Ты совсем не знаешь, кто такие дарги? – поинтересовался он у меня.

Я замотала головой, показывая, что не знаю.

Он подумал, решая, говорить мне или нет, потом выдохнул и серьезно ответил.

– Мы – жуткие собственники, и уж если встретим девушку, которая нам по нраву, то не отпускаем ее от себя, – сказал он, ухмыляясь.