— Вот что за шайтан! Не девочка, а не знаю кто.

Аманбеке заготовила свой самый суровый взгляд, который обычно гипнотизировал её собственного сына, но Катя, не оглядываясь, выбежала из квартиры раньше учительницы.

На территории будущего храма шло строительство. Горластые работяги в основном были мусульманами, они не чертыхались, но эмоционально возводили руки к небу с воплем «о, Аллах!». Некоторых прихожан передёргивало, но потом рабочий улыбался, обнажая ряд зубов в цвет позолоченного купола, и напряжение спадало. В конце концов, в посёлке давно смирились с соседством двух религий.

Наина не успела вовремя уложить сына и занять место поближе к батюшке, поэтому теперь вынуждена была «висеть» на подножке вагона-часовни. Она сверлила взглядом затылки православных соседок, пытаясь расслышать проповедь, но в ушах стояли только звук отбойного молотка, разбавленный возгласами «о, Аллах!» в разных тональностях, и гул прихожан.

Наина поправила на голове тугой платочек и обернулась, почувствовав за своей спиной чьё-то присутствие. Арувзат Абубекировна выступила вперёд.

— Наина, здравствуйте.

— Здравствуйте, — Наина смерила учительницу нехорошим взглядом. — Родительское собрание на выезде?

— Иди побегай, девочка, нам с твоей мамой нужно поговорить, — учительница мягко улыбнулась Кате, и её мокрые от пота усы узором разошлись по губе.

Крупные, не по погоде одетые женщины проводили взглядами Катю, и каждая про себя решала, как будет строить разговор. Учительница рассчитывала на душевную беседу, но что-то в облике Наины показалось ей таким враждебным, что теперь она уже сомневалась в необходимости этого разговора. Наина же, недовольная тем, что сначала опоздала, а теперь вынуждена пропустить службу, во всём винила дочь: если бы Катя пришла со школы пораньше…

— Наина, я хотела поговорить о Катюше. Она очень способная девочка.

— И поэтому в дневнике одни тройки?

— Не поэтому, а, видимо, потому, что девочка устаёт дома, — учительница заметила, как зло блеснули глаза Наины.

— Знаете что, Арувзат Абу-бе-ки-ров-на? — то ли вспоминая, то ли боясь произнести неправильно, медленно проговорила Наина. — У вас есть программа, вот по ней детей и учите. А я со своими детьми как-нибудь разберусь, с Божьей помощью, не с вашей.

— Я не хотела с вами ссориться…

— Но ссоритесь!

— Что ж вы детей своих разлюбили? — устало спросила учительница на выдохе.

— Катя-я-я! — Наина смотрела не на учительницу, а как будто сквозь неё. — Катя, бегом сюда.

— Над ней в школе смеются! Девочка ходит как попало, сама себе стирает, сама себя кормит.

— Когда я говорю «бегом», значит, надо быстро бегом! — Наина схватила за руку запыхавшуюся Катю и потащила к вагончику.

— Вы совсем рехнулись с этим своим Богом! — уже в спину Наине крикнула учительница и, словно испугавшись собственных слов, заторопилась прочь от храма.