Когда я вернулся к столику, Вениамина на месте не было. Осмотрелся по сторонам — как в воду канул. Я вздохнул с облегчением. «Куда ты живёшь? — иронично подумал я. — Куда надо, туда и живу». Надел пальто и вышел на воздух.

Вышел и увидел следующую картину. Двое мужчин у чёрного джипа жёстко обрабатывали Веню ногами с обеих сторон. Заходящее солнце приятно щурилось сквозь голые ветви деревьев, окрашивая город в нежные пастельные тона. Глухие удары не нарушали вечерней гармонии. Люди застенчиво проходили мимо, шурша пожухлой листвой, неслышно шаркая подошвами по асфальту. И если бы Веня каким-то чудом избавился от натиска остроносой обуви и задал людям вопрос: куда вы живёте? — люди бы ответили: мы живём своей дорогой, а ты лежи — своей и не мешай нам хранить покой и тепло для непременного завтра.

— Эй, мужики, оставьте его! Он же больной! — крикнул я, приближаясь к разъярённым особям и их жертве.

— Какой, нахрен, больной. Чё он тут базарит — «куда живёшь». Ты его знаешь?

— Да так. В кафе видел. Мужики, он реально больной.

Мужики остывали, похрустывая пальцами и сплёвывая горячую слюну на асфальт. Веня медленно карабкался по автомобилю, силясь подняться на ноги.

— Э, машину мне не поцарапай, урод! — пролаял мужик.

— Убить этого хрена мало, — поддержал другой.

Веня встал на ноги, размазал кровь по губам и, хромая, поплёлся вверх по проспекту. Казалось, на фоне вечерней пасторали в розоватых тонах он был лишним, как нелепое пятно, оставленное художником случайно, по ошибке. Веня и сам был ошибкой в человеческой толпе, которая не принимала его, выталкивала, но неизменный закон гравитации давал возможность быть с ними на равных — ходить по земле, есть одну пищу, дышать одним воздухом и удивляться по утрам чуду восходящего солнца.

Мужики закурили. Я осмелился стрельнуть у них сигарету и тоже закурил. Вени на горизонте уже не было.

— Не, ну нормально, — обратился ко мне один, — стоим чин-чинарём, девчонок ждём. А тут этот бомжара подходит, говорит: куда ты, типа, живёшь? Нормально, да?

Мужик усмехнулся, и следом же растянул губы другой.

— Ну, мы его и прессанули маленько с Коляном. Прикинь, девчонки приходят, а тут это тело воняет…

— Понятно, — промолвил я. — Ну, он вроде как больной. И ничего не говорит, кроме этого: куда ты живёшь?

— Нам не зачтётся, мы не знали, — хмуро сказал Колян. — Мы тоже люди, понимаем.

Понимающе помолчали.

Я пошёл своей дорогой, мужики — своей. На город наползли сумерки. Холод пробирался под пальто и жалил в пустоту сердца. Веня знает три слова. Я — тысячи. А зачем? Бутылка водки, разбившись об голову, сделала его пророком. Очень грустно. Очень по-русски.

Больше я Веню никогда не встречал. Возможно, его убили. Возможно, он сам умер где-нибудь на пустыре от невозможности не говорить опасных слов людям.

Такова участь пророка.