"Но разве это не хорошо?" — спросила она. "Он дает мне самостоятельность в выборе. Он доверяет мне сделать правильный выбор".

Я почувствовал прилив нетерпения. Я не хотел говорить о Доноване, только не с ней. "Позволь задать тебе вопрос, — сказал я, не в силах скрыть раздражение в своем голосе. "Позволила бы ты мне поцеловать тебя, если бы я попытался? Если бы я лишил тебя этого выбора, ты бы поцеловала меня в ответ?"

Сиенна заколебалась, и в этот момент неуверенности я нашел свой ответ. Это было не то, на что я надеялся, но этого было достаточно, чтобы подтвердить сложность ее чувств и моих. Ее колебания говорили о многом, раскрывая глубину эмоций и конфликтов, которые отражали мою собственную внутреннюю борьбу. То, что было между нами, не было простым, не поддавалось определению. И все же это была реальность, которую я не мог игнорировать.

"Донован дал тебе выбор, потому что знал, что ты решишь пойти туда, — продолжил я, понизив голос. Не удивлюсь, если мой брат сейчас подслушивает, просто чтобы иметь еще один повод злиться на нее. "Ты не умеешь противостоять, Сиенна. Он проверяет тебя, и ты сыграла ему на руку".

Сиенна открыла рот, чтобы возразить, но я прислонилась к стойке, скрестив руки на груди, и прервала ее.

"Я знаю своего брата лучше, чем кто-либо другой", — твердо сказала я. "Донован любит играть в игры разума. Это позволяет ему чувствовать свое превосходство, и сейчас он играет с тобой. Ты сделала что-то, на что он очень обиделся, и теперь он наказывает тебя за это до тех пор, пока ты это позволяешь. И все же это волнует тебя больше, чем то, что он оставил тебя в школе, не пришел на лед, потратил впустую ваше время. Каждая из этих вещей гораздо хуже, чем твой выбор пойти со мной в дом с привидениями, и все же… он считает, что оправдан в своем обращении с тобой, потому что ты позволила этому случиться. Ты же не настолько жалкая, правда?"

Реакция Сиенны была мгновенной. Она стиснула зубы, в ее зеленых глазах зажглась искра гнева. На такую реакцию я и рассчитывал.

На хорошую.

Я хотел, чтобы она разозлилась, чтобы она почувствовала что-то, хоть что-то, кроме того, что она просто лепесток цветка, который качает ветер. Она должна была увидеть, что Донован поступает так, как поступает — манипулирует и контролирует. Она заслуживала лучшего, и часть меня надеялась, что это осознание станет катализатором, который заставит ее постоять за себя, потребовать уважения и обращения, которого она по праву заслуживает. Мои слова были резкими, но они были необходимы.

А еще они были правдой.

Это было то, чем я гордился: за все время, что мы были знакомы, я ни разу не солгал ей. Никогда.

Я внимательно наблюдал за ней, отмечая изменения в ее поведении, пробуждение дремлющей силы. Это была необходимая и давно назревшая трансформация. Сиенна всегда была чем-то большим, чем Донован — или кто-либо другой — считал ее таковой. Пришло время ей самой убедиться в этом.

"Что, по-твоему, лучший выход — начать драку?" — потребовала Сиенна. потребовала Сиенна. "Ты думаешь, что это здоровый способ решения проблем?"

"Это гораздо полезнее, чем то, что он с тобой делает", — без колебаний ответил я.

Ее смех был горьким, полым эхом отдавался в кухне. "Богато, что ты так говоришь", — огрызнулась она. Разве тебя не называют "Пустотой" на льду? Потому что у тебя нет чувств?"

В одно мгновение я сократил расстояние между нами. "Я не показываю своих эмоций", — поправил я ее, понизив голос. "Это не значит, что у меня их нет. Разница есть. Ты, конечно, заметила это вчера вечером, не так ли? Когда я стоял за спиной этой ничтожной девчонки, ты, конечно, видела, что я ничего не чувствую… пока не увидела, что ты смотришь на меня. И тогда я не смог сдержаться. Твои темно-зеленые глаза, наполненные голодом по мне… по моим прикосновениям… Я тогда что-то почувствовал, Сиенна. Просто говоря об этом сейчас, я что-то чувствую. Может, я и трахал ее, но именно ты заставила меня кончить".

Лицо Сиенны окрасилось в насыщенный красный цвет, отражающий огненный цвет ее волос. Я улучил момент, чтобы насладиться этим зрелищем, редким проявлением эмоций с ее стороны.

"Я бы предпочел драться с тобой, злиться, выплескивать свой гнев и быстрее разрешить ссору, чем несколько дней играть в глупые игры с властью", — продолжил я. "Я бы не выдержал такой долгой разлуки с тобой".

Слова вырвались раньше, чем я успел их остановить, и я признался в своих чувствах к ней. Это была правда, которую я скрывал даже от самого себя.

"Тебе не следует говорить об этом", — пробормотала она, наклонив голову.