— Мм… А где его дача?
— Понятия не имею. Но, уверяю вас, вы не пожалеете! Стилет представляет гораздо большую ценность, чем то, что я вам показывал. Это просто чудо…
— И цена чудесная, а? — съязвил Слейд.
— Вам по карману, — льстиво изрек Михаил Игнатьевич. Слейд пожал плечами.
— Поехали… Я все равно опоздал на свою встречу, так что было бы глупо и здесь застрять на полдороге.
— Отлично… Только вот еще что…
— Да?
— Мой друг не приемлет коммерческих сделок подобного рода. Он бессребреник, жрец науки… Я представил вас сотрудником музея — кстати, придумайте какого. И с профессором придерживайтесь той же версии.
— Пожалуйста, — не стал принципиальничать Слейд. — Ваши дела меня не интересуют. Но знаете, Михаил Игнатьевич…
— Да?
— Стилет, признаться, меня заинтриговал, но и то, что осталось у вас дома… Я тут подумал… Не бог весть что, а все-таки по возвращении с дачи заедем к вам.
Слейд не забыл данного начальнику каирской полиции обещания вернуть экспонаты в Египет. Но сначала — стилет. Костров никуда не денется.
— Однако и не надейтесь, — добавил Слейд, — что я заплачу по две тысячи за каждую безделушку.
— В цене сойдемся, — заверил Михаил Игнатьевич. У подъезда замаячила нескладная фигура Левандовского. Костров из окна машины призывно махнул рукой.
30
Магнитола «Панасоник» извергала истошные вопли Брайана Джонсона — Борис нарочно заказал кассеты покрикливее, чтобы раздражать меланхоличных тюремщиков. Бек скрупулезно учел все капризы Градова, вплоть до сигарет «Честерфилд».
Бориса поместили на первом этаже виллы, о размерах и местоположении которой он мог только догадываться. В окна были вделаны решетки, по виду декоративные, но по сути — несокрушимые, дверь мог взломать разве что Шварценеггер, вернее его персонаж — Терминатор. Однако Борис был не настолько наивен, чтобы рассчитывать на побег таким путем. Его план базировался на трех вытребованных у Бека привилегиях — телевизоре, электробритве «Браун» и сухом вине.
За трое суток, проведенных Борисом в комфортабельном заточении, Бек не наведывался ни разу. Возможно, он выжидал, пока Градов дозреет и сам попросит о встрече. Так это было или нет, но Бориса вполне устраивало, что его временно оставили в покое.
Трижды в день один и тот же парень приносил еду и уносил пустые тарелки — всегда молча, словно глухонемой. При комнате-камере имелись ванная и туалет, так что Бориса никуда не выпускали.
Вселившись в новые апартаменты, Градов сразу переставил телевизор к стене с дверью, напротив кровати. Эта небольшая перестановка не вызвала ни протестов, ни комментариев, что и требовалось Борису.