— Ну ты молодец! — воскликнул Костров. — Отдать музейную редкость невесть кому!

— Не невесть кому, — с некоторым раздражением сказал Левандовский. — Профессор Калужский — ученый от Бога и честнейший человек…

— А когда честнейший человек вернет стилет?

— По первому требованию.

— Считай, оно предъявлено.

Что ж, — вздохнул Левандовский. — Как угодно, я позвоню ему. Только жаль прерывать исследования.

— Угомонись. Ребята из музея исследуют наш стилет вдоль и поперек.

— В том-то и дело, — с досадой сказал египтолог. — А приоритет? Я собирался опубликовать статью. Уверен, Калужский подумывает о том же…

— Никто не отнимет твой приоритет, — утешил Костров. — Как даритель экспоната, я поставлю условия…

— Да что за спешка?

— Илья, мне хочется получить мою вещь. Пока еще мою. На это я имею право?

Левандовский исподлобья взглянул на Михаила Игнатьевича и поднял телефонную трубку. Послушав длинные гудки, он сказал:

— Не отвечают. Какой сегодня день? Ах, да, суббота, у меня же в институте были консультации. Тогда понятно, профессор с сыном на даче.

— А там есть телефон?

— Нет. Если только подъехать…

— Полагаешь, профессор потащил стилет с собой на дачу?

— Он обещал мне никогда не расставаться с ним. А обещания профессора Калужского неизменно выполняются.

— Да, дела… — Костров поскреб в затылке. — Ну так поехали! Собирайся, а я поговорю со своим музейным знакомым. Думаю, он не откажется нас отвезти, когда узнает…

Михаил Игнатьевич покинул квартиру, сбежал по лестнице и сел на переднее сиденье «опеля» рядом со Слейдом.

— Небольшая заминка, — голос Кострова прозвучал заискивающе, — если бы вы согласились подбросить нас на дачу к одному профессору… Стилет у него.