– Прошу!

Лонжа садиться не стал. Подошел, взялся за спинку, на малый миг закрыл глаза. Вот все и кончено. Так быстро! А он ничего толком не успел.

Жаль…

– Ну, как хотите, – хозяин кабинета, решив не настаивать, шагнул поближе. – Как видите, не утерпел, затребовал вас сразу к себе. Не каждый день доводится лицезреть коронованную особу.

Взглянув близоруко, снял пенсне, протер, вновь водрузил на нос.

– Мы с вами, господин Виттельсбах, почти родственники. Я – крестник вашего двоюродного дяди, мой отец был его учителем. Как и вы, коренной баварец, уроженец Мюнхена, приверженец наших старых традиций и, между прочим, в некотором роде наследник короля Генриха Птицелова.

Стерев усмешку с лица, сжал руку в кулак.

– Только ловлю не птиц, а врагов фюрера и Рейха! О чем вы думали, Виттельсбах? На что надеялись? Все ваши старания – глупая детская возня, только расплачиваться придется по-взрослому. И вам, и вашим подельщикам!

Лонжа пожал плечами.

– Я попытался.

Наследник Птицелова понимающе кивнул.

– Из любви к отечеству. Нет, Виттельсбах, ваши земляки – искренние патриоты Рейха, Бавария – колыбель и оплот национал-социализма. А кучка отщепенцев, которые поддержали вашу авантюру, давно уже в наших руках. Не хватало только лично вас. Оцените операцию! Быстро, красиво и эффективно, уверен, вы даже не поняли, как мы сумели все провернуть. И когда следователь скажет: «Мы знаем все!» – это будет не хвастовство, а чистая правда.

– Ваши коллеги в Италии тоже были в этом уверены, – Лонжа улыбнулся разбитыми губами. – А о моем аресте вы даже не решитесь сообщить в прессе.

Гиммлер резко, словно от удара, обернулся.

– А кто вы, собственно, такой? Мальчишка-эмигрант, надевший на голову музейный экспонат? Вы – самый обычный самозванец, Виттельсбах, вас не признало ни правительство Франции, на что вы рассчитывали, ни правящие монархи, ни ваши собственные родственники. Ни о чем сообщать не станем, незачем мутить умы. А ваша судьба – лагерь и печь крематория.

– И вы, господин Гиммлер…

– Рейхсминистр! – резко и зло поправил почти родственник.

– И вы, господин Гиммлер, потратили столько времени, чтобы сказать об этом? Я был уверен, что мне предложат какую-нибудь особенную мерзость. А вы так просто, раз – и в печь. Разочаровали!

Ответом была усмешка, веселая и довольная.

– Будет вам мерзость. Вы уже об этом никому не расскажете, Виттельсбах, поэтому слушайте. Я создаю собственное подполье. И у меня найдутся мои ручные монархисты с претендентом на престол. А если понадобится, я осную свое царствие, и врата Ада не одолеют его. Только вы, Виттельсбах, мне не подходите. Строптивы больно!