— А если его и правда убьют? Представь, как много бы он для нас ещё мог сделать?

— Если мы сделаем то, что задумали, то большего России и желать не нужно. И, чтобы это выполнить, я и не на такие жертвы пойду. Кстати, а не этого ли всегда хотел и сам Грачёв?

— Этого, ты прав… Тогда другое… Что, если твои предположения о хитрости полковника с потерей памяти соответствуют истине? Не боишься, что твой кузен всё может узнать после его поимки и допросов?

— Боюсь. Но другого подобного по значимости повода мы не смогли найти, ты же знаешь. Очень уж одиозная фигура этот ваш полковник. Привлёкший к себе всеобщее внимание за столь короткое время. И весьма неординарная… Опять же новый самолёт… — Николай посмотрел на мать и хмыкнул. — Да выкрутится он, я уверен. Впрочем, довольно об этом! Что сделано, то сделано! Отступать поздно!

— Постой. А как же те русские подданные, что сейчас проживают за границей? Всё то, что мы сейчас сделаем, с большой долей вероятности ударит по ним…

— По ним? Не знаю… Это явно не от нас зависит, а от решения местных властей. Кстати, в этой связи хочу спросить. И давно они там проживают?

— Что за вопросы? Ты же и сам прекрасно об этом осведомлён!

— Осведомлён. Однако, ты не находишь это, мягко говоря, проживание странным? Ты не забыла, что у нас одна тяжёлая война только что закончилась и вот-вот, возможно, начнётся другая? Так что они делают там, за границей? Эти, якобы, русские подданные? Вместо того, чтобы принимать участие в судьбе своей страны, быть с ней рядом в это весьма непростое время? Рядом со всем русским народом? С тобой рядом и со мной? — Император внимательно посмотрел на мать и решительно закончил. — Все русские находятся здесь, в России…

Грачёв.

Нездоровое какое-то шевеление началось в городе. Полиция и так все эти дни не сидела без дела, а тут вообще активизировалась. По столице слухи поползли — то тут, то там начались повальные аресты. Хватали не только весьма обеспеченных людей, доставалось и более простым.

До окраины пока это действо не докатилось, но сидеть на месте и ожидать подобного… Проверять правдивость слухов на своей шкуре я не стал — поспешил оставить уютное логово и в быстром темпе покинуть город. В сельской местности будет проще затеряться, скрыться от многочисленных любопытных глаз. А то, что скоро бы и мой черёд пришёл, это как пить дать. Не только хозяева квартиры знают о моём явно иностранном происхождении, но и лавочник на углу в курсе оного, и булочник в кондитерской чуть дальше по улице, и ещё довольно много окружающего меня народа. На месте-то я не сидел, а знание языка всё ещё оставляет желать лучшего. Свечусь, словно свечка в ночи, с этим языком. Последнее время на французский перешёл, вроде бы он как язык союзников, но кто его знает, что в очередной раз взбредёт в головы этим островитянам? Поэтому ноги в руки, немудрёный свой багаж в саквояж и прощай-прости туманный Лондон! Помочь ты мне ничем не помог, а вот воспоминания о себе оставил плохие.

Из города ушёл своим ходом, прогулочным шагом, никуда якобы не спеша и никуда особо внешне не торопясь. Пикник у меня для самых любопытных глаз, пикник на природе! Ну и что, что в гордом одиночестве? Может быть я социофоб!

А глаз любопытных этих самых вокруг хватает. И движение такое оживлённое что в город, что из города. Поэтому весьма скоро ушёл в сторону, свернул сначала на менее наезженную дорогу, а потом и вовсе на тропинку. Но на натоптанную.

Свернул не просто так, не наобум, а в точности следуя выбранному по карте направлению. Карта у меня есть, заранее прикупил в лавке на рынке. Вот документов нет, это да. Не получилось у меня ничего с этим делом. Ни связей подходящих нет, ни больших финансов. То, что имеется, это слёзы. Крохи, оставшиеся после продажи трофейного имущества. Только на прожитьё. Так, чтобы ноги не протянуть.

А путь мой сейчас лежит на северо-северо-запад. Почему-то есть у меня твёрдая уверенность, что именно там появится возможность покинуть сей благословенный для местных и такой негостеприимный для меня и подобных мне остров…