– Не скажу. Они столь же несговорчивы, сколь безобразны. О! – он кивнул на лежащую на рундуке гитару с темным грифом и богато украшенным корпусом. – Все еще слагаешь серенады?

– Иногда, – уклончиво ответил Мигель.

– Не одолжишь мне на сегодняшний вечер?

– Диего, стены, окружающие дом де Вильянуэва, высоки, а сторожа злы.

В голосе старшего брата отчетливо слышалась тревога, но Диего беспечно рассмеялся:

– Огонь страсти сжигает все преграды на своем пути.

– Смотри, как бы этот огонь не припек тебе пятки. Сеньорита де Вильянуэва просватана за дона Сальвадора де Васкеса. Он не прощает обид. Да и ее отец шуток шутить не любит.

– Не впервой!

– Пеняй на себя, брат. Знай только, что мне бы очень не хотелось лицезреть твой труп с проломленной головой.

Диего отмахнулся:

– Не о чем беспокоится. В Кадисе не только у дома де Вильянуэва есть благоуханный сад. Лучше скажи, где ты остановился. Или ты и вовсе не сходишь со своего корабля?

– На площади Сан-Хуан, белый дом по правую сторону от церкви.

Мигеля разбудил громкий, лихорадочно-торопливый стук в дверь. Он выскочил из спальни и едва не столкнулся на лестнице со слугой: старый Густаво, шаркая, спускался вниз. В руках у него был мушкет времен войны во Фландрии. Из каморки под лестницей выглядывала заспанная перепуганная Марселина, кухарка.

Стук повторился, и Густаво крикнул, вскидывая мушкет:

– Терпение, терпение, мой добрый сеньор! Сейчас я вас привечу!

– Откройте! Во имя милосердия…

Мигель похолодел, узнав голос Диего.

– Убери мушкет, Густаво!

Он слетел по лестнице и, отодвинув засов, распахнул дверь. И едва успел подхватить брата, сползающего по стене дома.

– Ты ранен?! Густаво, лекаря!