Двигавшийся вместе с танками штурмовой отряд под командованием капитана Силтакуппи попал под заградительный огонь артиллерии и пулеметов прикрывавших дот стрелковых взводов. Действия их были хорошо согласованы и не только не позволили автоматчикам противника приблизиться к советским траншеям на расстояние броска гранаты, но также сорвали попытку саперов заложить заряд динамита под стену дота.

Неудачей закончилась попытка финнов выбить засевших в траншеях советских солдат возле «Северного льва». Обрадованные подходом своих танков, они предприняли вылазку из «Миллионника», но были сразу встречены пулеметными очередями и гранатами. Пытавшийся же поддержать их своим огнем танк Т-26 получил попадание двух бутылок с зажигательной смесью и, объятый пламенем, отступил.

Больше шансов на успех имела атака второго штурмового отряда лейтенанта Тойватена на советский дот, расположенный по левую сторону от «Северного льва». После артобстрела фланкирующие амбразуры дота, державшие проход со стороны «Миллионника», молчали, равно как и два противотанковых орудия, прикрывавших это направление. Прорваться через траншеи с засевшей в них пехотой, под прикрытием пяти танков, для храбрых финнов не составляло большого труда, но не все оказалось так просто. Не успели финские танкисты приблизиться к молчавшему доту, как головная машина командира взвода наскочила на минное поле, прикрывавшее к нему подступы. Пока оставшиеся танки совершали обходной маневр этого опасного места, засевший в траншее расчет ПТР вел огонь по их бортам и моторным отсекам. Одна из выпущенных пуль угодила в бензобак танка, и он моментально вспыхнул, подобно свечке. Охваченная огнем машина прокатилась вперед, а затем раздался мощный взрыв.

Когда поднятая взрывом земля осела, стал виден перевернутый дном вверх многотонный корпус танка, гусеницы которого продолжали с лязгом двигаться. Искореженная башня лежала сорванной чуть в стороне, и ни у кого не было ни малейшего сомнения в мучительной смерти экипажа танка.

Столь жуткая гибель товарищей сильно потрясла экипажи остальных танков, но не поколебала решимости продолжить атаку. Взревев моторами, машины устремились вперед мимо железного остова, в мгновение ока ставшего братской могилой.

Оставшиеся три машины без каких-либо трудностей прорвались через траншеи, занятые советской пехотой. Ни одна брошенная в их сторону граната или зажигательная бутылка не причинила им вреда. Им оставалось только подняться по склону, развернуться и огнем из пушек и пулеметов расчистить путь идущей следом пехоте, однако финских танкистов ждал неприятный сюрприз.

Им оказался хорошо замаскированный дзот, вооруженный 45-миллиметровым орудием. Именно оно с небольшим интервалом поразило два вражеских танка, когда те пытались проехать мимо него. У одного из танков взрывом снаряда повредило трак, и идущую на всем ходу машину развернуло вбок. Второй получил прямое попадание снаряда в основание башни и встал как вкопанный.

Танк не горел, серьезных разрушений у него не было видно, но из люков застывшей машины смог выбраться только залитый кровью механик-водитель. Согнувшись в три погибели, он с трудом сделал несколько шагов и упал на землю. Весь остальной экипаж погиб на месте от осколков, обрушившихся на них смертельным градом.

Встав друг за другом, поврежденные машины представляли собой надежное прикрытие, благодаря которому оставшийся танк мог проскочить опасное место, но экипаж машины проявил разумное благоразумие. Обнаружив присутствие артиллерии противника, танк сделал быстрый разворот и ретировался. Жизнь для финских танкистов оказалась дороже чести и достоинства.

У штурмовых рот была возможность исправить положение, несмотря на неудачный рейд танков. Стрелковое прикрытие дота не смогло бы остановить горячих финских парней полковника Макарайнена, имевших многократное численное превосходство над ними. Но тут в процесс боя вмешался случай, а точнее сказать, решимость гарнизона дота умереть, но не пропустить врага.

В результате артобстрела дот № 17 получил серьезные повреждения своих казематов. Вести огонь в сторону атакующего врага он не мог, но у него уцелела телефонная связь. Благодаря этому уцелевшие защитники дота смогли связаться с артиллеристами и вызвать огонь на себя, чем сорвали атаку противника. Попав под шквальный град мин и снарядов, обрушившихся на них, финские солдаты отступили, а когда попытались вновь атаковать, момент был упущен. К месту прорыва были переброшены резервы, и враг был отброшен.

Обозленный неудачей, полковник Макарайнен ещё дважды бросал свои батальоны в атаку. Артиллеристы тяжелых орудий полностью расстреляли свои боеприпасы по правому доту от «Северного льва», приведя его к молчанию. Полковник ввел в бой все оставшиеся в его распоряжении танки, но успех так и не был достигнут. Поняв, где противник наносит свой главный удар, советское командование организовало прочный противотанковый заслон.

На второй день боев предполагаемое местонахождение батареи тяжелых орудий было подвергнуто бомбардировке с воздуха. Когда же Макарайнен собрался вновь штурмовать советские позиции, по финским позициям был нанесен удар из гвардейских минометов. Обстрел был проведен так удачно, что вместе со своими солдатами пострадал и сам неудержимый Макарайнен. Оглохший и контуженный взрывов реактивного снаряда, он предстал перед Маннергеймом, прибывшим объявить полковнику, что его миссия закончена.

– Мы потеряли за время боев около тысячи человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести. Финский народ не простит нам таких неоправданных потерь, и я приказываю прекратить наступление, – изрек маршал и отправил отважного полковника на лечение.

Неудача наступления финнов на Карельском перешейке поставила крест на наступательных действиях немцев под Пулково. Спасая положение фронта под Мгой от полного развала, Кюхлер был вынужден прекратить атаки на Ленинград и в срочном порядке стал пытаться восстановить прежнее положение дел в «бутылочном горле». Благодаря энергичным мерам, фельдмаршалу удалось стабилизировать обстановку и удержать важный плацдарм в районе села Мишкино, через который проходила Кировская железная дорога.

К концу первой половины сентября линия фронта временно застыла. Обе стороны нуждались в перегруппировке сил, чтобы затем вновь сойтись в непримиримой схватке не на жизнь, а на смерть. Фюрер не собирался мириться с фактом прорыва русскими кольца блокады Петербурга. Он готовил ответный удар, но и Верховный Главнокомандующий не собирался довольствоваться достигнутым результатом.