– И он просто явился среди ночи? – удивленно спросила Скай.

Мы шли через школьный двор. Мы никуда не торопились, чтобы насладиться солнцем, которое сияло в голубом небе. Над нами возвышались древние стены школьного здания. Впечатление седой древности не мог смягчить даже солнечный свет, золотивший зубцы крыши.

– Он когда-нибудь делал так раньше?

– Не припоминаю. Ты же знаешь, что он за человек. Работа для папы – это все.

Скай кивнула. С ее отцом дела обстояли так же. Она заботилась о нем куда больше, чем он о ней. Мама Скай умерла, когда та была еще совсем крохой. Это и полная беспомощность ее отца в бытовых вопросах привели к тому, что она чаще вела себя как моя мать, а не подружка-ровесница.

– Ты знала, что профессор Галлахер умер?

– Возможно, мой отец упоминал об этом, – призналась Скай, глядя в сторону. Этот взгляд был мне хорошо знаком. Он говорил, что Скай от меня что-то скрывала. И теперь придется клещами из нее вытягивать информацию. Я сняла школьный пиджак и ослабила узел на галстуке. Я была одета слишком тепло, чтобы начинать словесный поединок.

– Ты же знала, что они с бабушкой дружили. Почему ничего не сказала?

Этот вопрос смутил Скай. Она взъерошила волосы и откашлялась.

Я не отступала.

– Что?

– Мне папа тоже не сказал, – пояснила Скай. – Я подслушала разговор по телефону. А потом, когда заговорила об этом, он начал странно вести себя. В любом случае я не должна тебе ничего говорить, пока ведется расследование.

Я замерла и схватила Скай за руку.

– Не понимаю. Профессор был стар. Он умер. Почему это держится в такой тайне и что значит «ведется расследование»?

– Университет не хочет рисковать своей репутацией.

– Что? – Я ощутила, словно блуждаю в темноте. – Поясни, пожалуйста.

– Профессор умер в кампусе. В своем доме, – добавила Скай.

– Везунчик. Я тоже хочу упасть замертво, а не чахнуть годами.

Замерев на месте, Скай окинула меня удивленным взглядом.

– Тебя это уже беспокоит? Продолжительность жизни женщин в нашем поколении составляет 87 лет.