— Мне жаль, — я опустила глаза на охристую траву, которая наконец-то появилась после нескольких месяцев снега. — Я не подумала.
Папа вздохнул.
— Похоже, в последнее время ты часто так делаешь.
Ох.
— Я знаю, что этот период перестройки — отсутствие мамы, возвращение в Роуэн, жизнь дома — давил на тебя, но тебе нужно начать думать, прежде чем действовать, Кэт.
Я кивнула головой в знак согласия. Если бы только он знал, к чему ещё мне нужно было приспособиться.
— Мы всё ещё могли бы организовать церемонию. Я обо всём позабочусь. Я наблюдала, как вы организовываете так много, что знаю, как это делается.
Папа приподнял бровь.
— Я не хотел, чтобы ты чувствовала себя виноватой…
— Но ты прав. Я была так сосредоточена на себе в эти дни, что забыла обо всех остальных.
Папа ещё немного посмотрел на меня, а затем заключил в объятия. Я прекрасно понимала, что это всего лишь грудь и руки, но быть прижатой к нему было всё равно, что носить полный бронежилет, щит от всего, что могло причинить мне вред. Слишком скоро всё закончилось.
Папа взял мои руки и повернул их ладонями вверх.
— Эти шипы очень массивные. Ты не поранилась, сажая лиану?
— Я надела мамины садовые перчатки.
Он улыбнулся. Это была такая грустная улыбка.
— Я надеюсь, что Нова наблюдала.
Я надеялась, что нет.
— Она бы так гордилась, увидев, как её дочь что-то сажает.
Тогда я не могла смотреть на папу, слишком смущённая своим яростным обманом. Прежде чем я успела добавить ещё одну ложь к этой внушительной куче, грузовик почтальона Мэтта въехал на кладбище. Папа помахал ему рукой. В последний раз, когда я видела Мэтта, он принёс мне таинственный пакет с «Деревом Ведьм». Это был тот же самый день, когда я сорвала железный колокольчик с потолка веранды и покрасила дверь в подвал в белый цвет вместо жёлтого. В тот день я пыталась стереть маму из памяти. Я подумала — не особо задумываясь, — что если я уничтожу видимые напоминания о ней, её отсутствие причинит меньше боли.
Этого не произошло.