– Джейкоб, что там у нас? Фантом? – спросил я, немного успокоившись, впрочем, вынимая меч и зорко осматривая вездесущие кущи.

– Ничего подобного. Почему ты надрывал глотку целых пятнадцать минут? Оса укусила?

– Кое–кто покрупнее, – отозвался я, продвигаясь вперёд и раздвигая заросли Альдбригом.

– Пчела?

– Не совсем.

– Шмель?

– Паук! – выдохнул я, найдя того кто, скорее всего, едва не попал под мой скворчащий болид. Я отпрянул, а с ремня и кустов одновременно раздалось:

– Он пустил в тебя яд?

– Нет необходимости бросаться в меня гроздьями пламени!

За обветшалыми папоротниками, у влажной базальтовой стенки, поджал под себя восемь лап гигантский – в два раза превышающий размером Снурфа или Мурчика, старый–престарый, синий арахнид.

– Он разговаривает?

– Представь, прямо как ты, – сказал я, прижимая меч к колену и приподнимая посох вверх. В глазницах Лика Эбенового Ужаса задёргались красные точки дезинтеграции.

– Я не ядовитый!

– В таких огромных клыках– и нет яда? Не верю!

Арахнид вжался в растрескавшуюся породу.

– Я питаюсь цветами!

– Хорошо, допустим, что это так. Ради чего ты подкрадывался ко мне?

– Человек, смири своё озлобление, ты сам пришёл ко мне.

– Он забалтывает тебя!

– Тихо, Джейкоб!