— Ну как, вы заинтересовались моим предложением? Разумеется, вам будет выплачиваться жалование. Члены предыдущего Совета получали пять тысяч фунтов ежегодно, но я хочу вас предупредить, что сокращу эту цифру до двух тысяч фунтов.

— Но мы не знаем; что нам делать! — выкрикнула Октавия.

— Почти все Советы этого не знают, так что это не является препятствием. Помните, председатель — Джон Смит, и Джон Смит объяснит вам, что к чему. Каждый из вас будет заниматься сугубо своим делом, и я знаю, что вы свежим взглядом посмотрите на застарелые проблемы, а к новым проблемам отнесетесь нетрадиционно, так что никакой обычный Совет не сравнится с вами.

Он пристально посмотрел на Друсиллу.

— Я жду вашего ответа, мама. Вы войдете в мой совет или нет?

Друсилла захлопнула свой раскрытый от изумления рот.

— Ну, конечно. И другие тоже, я уж позабочусь об этом.

— Хорошо. Тогда первый вопрос, который выносится на повестку — кого назначить на оставшиеся четыре места. Женщины, внимание!

— Я, должно быть, сплю, — сказала Октавия.

— Нет, совсем нет, — сказала Друсилла величественно. — Это не сон, а реальность, сестра. Женщины Миссалонги, наконец, получили то, что им причитается.

— Что за день, — вздохнула Октавия.

Да, что за день. Он подходил к концу. Боковая дверь была отворена и Мисси видела высоко в небе медленно плывущие клочья облаков, такие же алые, как ее платье. Под ними — зеленоватое небо, пышный цвет фруктового сада, вкрапления белого и розового, вся эта гамма постепенно окрашивалась в цвета заходящего солнца. Но ум ее и глаза, обычно столь восприимчивые к красоте природы, были далеко от этого великолепия. Так как в дверях перед ней стояла Юна и улыбалась.

— О, Юна!

— Никогда не говори ему, Мисси. Пусть он думает, что его любовь и забота вылечили тебя, — Юна весело засмеялась. — Он прекрасный мужчина, прекрасный, но у него ужасный характер. Не в твоих правилах провоцировать его, но что бы ты ни делала, не испытывай судьбу и не говори ему о своей болезни. Никакой мужчина не захочет быть облапошенным женщиной, а он уже имел такой опыт. Так что помни, что я сказала — никогда, никогда не говори ему.

— Ты уходишь? — в отчаянии промолвила Мисси.

— Да еще каким образом, дорогая! Я сделала то, для чего я была послана, а теперь мне пора на заслуженный отдых на самом мягком, самом огромном и самом розовом облаке.

— Я не могу жить без тебя, Юна!

— Ерунда, дорогая, разумеется, можешь. Главное, не сплоховать в постели. И учти мое предупреждение: никогда не говори ему правды.

То изумительное сияние, которое окружало Юну, погасло вместе с последним лучом солнца; она задержалась на миг, стоя на пороге, — свет пронизывал ее насквозь — и исчезла.

— Мисси, Мисси, Мисси! С тобой все нормально? Тебе больно, Мисси? Ради Бога, ответь мне! — Джон Смит стоял над ней, держа ее ладони в своих, в глазах его отражались ужас и отчаяние.