— Приятно слышать, тетушка, потому что я действительно чувствую себя чудесно.

Она торжествующе улыбнулась.

— Я пришла сказать вам, что я замужем, — объявила она, помахивая левой рукой перед носами обеих женщин.

— И кто же он? — спросила Друсилла сияя.

— Джон Смит. Мы поженились вчера в Катумбе.

Неожиданно для Друсиллы и Октавии оказалось совершенно неважным то, что весь Байрон зовет его висельником или даже похуже; он избавил Мисси от бесчисленных ужасов, сопровождающих жизнь старых дев, и потому был достоин любви, благодарности, уважения и снисхождения.

Октавия буквально подпрыгнула, чтобы поставить чайник, быстро и легко забегала по комнатам, что за ней давно не наблюдалось. Друсилла, однако, не обратила на это внимания, она была слишком поглощена рассматриванием кольца на руке дочери. Оно было таким массивным и внушительным!

— Миссис Джон Смит, — попробовала произнести она. — Да, это звучит великолепно! В простоте всегда есть великолепие.

— Где он? Когда он придет познакомиться с нами? — спросила Октавия.

— У него дела в Байроне, но он надеялся уладить их к вечеру и зайти к нам на обратном пути. Я подумала, мама, что до его прихода мы могли бы сходить в Байрон. Мне нужно купить кое-что в бакалее. И я хочу заглянуть в магазин дяди Херберта — подобрать себе материи на платье. Я по горло сыта коричневым. Я не желаю носить коричневые платья даже как рабочую одежду. Я буду работать в мужской рубахе и штанах, так как это гораздо удобнее и разумнее.

— — Разве не здорово, что ты купила швейную машинку «Зингер», Друсилла? — спросила Октавия, не отходя от плиты. Она была слишком счастлива, чтобы беспокоиться о брюках.

Но Друсилла думала о чем-то столь важном, что не могли заслонить ни зингеровская швейная машинка, ни брюки.

— Тебе это по карману? — спросила она с беспокойством. — Пошив тебе ничего не будет стоить, но ткани в магазине у Херберта очень дорогие, особенно для тех, кто решает забыть о коричневом.

— Кажется, я могу позволить себе эти траты. Джон сказал мне вчера, что собирается положить на мое имя в банк тысячу фунтов. Потому что, как он сказал, жене не следует обращаться к мужу по поводу каждого пенни, который ей потребуется, и отчитываться за каждый пенни, который она потратит. Все, что от меня требуется, — не превышать ту сумму, которую он для меня выделяет, — тысячу фунтов в год. Можешь ты себе это представить? И все расходы на хозяйство не входят в эту сумму. Он положил тысячу фунтов в пустую банку от кофе и говорит, что она будет постоянно полной и что он не хочет никаких отчетов. О, мама, у меня все еще перехватывает дыхание от счастья.

— Тысяча фунтов! — Октавия и Друсилла уставились на Мисси с выражением ужаса и почтительности.

— Он, должно быть, очень богатый человек, — сказала Друсилла и мысленно представила, как она, наконец, сможет утереть нос Аурелии, Августе и Антонии. Ха! Мисси не только оказалась у алтаря раньше Алисии, похоже, что и в деньгах она не проиграла.

— Мне кажется, что он обеспеченный человек, — протянула Мисси. — Я знаю, что его щедрость по отношению ко мне указывает на большое состояние. Разумеется, я никогда, никогда не буду тратить больше, чем надо. Но все-таки мне нужно иметь несколько приличных платьев — не коричневых! — пару теплых для зимы и пару на лето. О, мама, как прекрасно там в долине. У меня нет никакого желания жить среди людей, я хочу быть одна с Джоном!

Друсилла внезапно забеспокоилась:

— Мисси, мы почти ничего не можем дать тебе в приданое. Но, я думаю, Октавия, мы могли бы обойтись без телки.

— Разумеется, мы можем, — сказала Октавия.