Я сняла перчатки и взглянула на свои руки. Кажется, случилось именно то, чего так боялась — болезнь начала распространяться. Теперь не только кисти рук выглядели постаревшими, но и предплечья. Почти до локтя. Все, что было скрыто перчатками теперь напоминало совершенно незнакомые руки, словно оторванные от чужого тела и пришитые к этому.

Ужасно…

Глеб уложил меня на постель прямо в одежде, укрыл одеялом и наказал не тратить силы понапрасну, а просто отдыхать. Я хотела было возразить, сказать, что не могу лежать без дела, что нужно срочно действовать, искать лекарство. Инну, в конце концов! Но вовремя прикусила язык, заметив с какой болью и ненавистью он смотрел на мои руки.

Не нужно и гадать на что, или точнее на кого, направлено последнее чувство.

Я понимала, что он не простил меня. И никогда не простит, пусть даже и верит, что я ни в чем не виновата. Будь я на его месте, чувствовала бы то же самое.

Но действительно ли в этом нет моей вины? Я присвоила себе чужую жизнь, целый месяц нагло врала всем вокруг. А теперь еще и умолчала об одном важном средстве, которое могло бы прямо сейчас вернуть меня в прежнее тело и спасти Инну от похитителей.

Это было бы благородно с моей стороны просто признаться Глебу в том, на что на самом деле ушли его деньги в алхимической лавке. Или не признаваться вовсе, а молча взять и уколоть себя купленным средством. Но…

Мое настоящее тело похитили. Оно наверняка находится в опасности на данный момент. Хотя, если честно, на счет последнего пункта я уже не уверена. В свете последних событий тело Инны, преследуемое королевским сыщиком, в куда большей опасности, чем мое настоящее. Так может, стоит прекратить мучить всех вокруг и завершить все прямо сейчас?

Приняв решение, я не без труда поднялась с постели и, преодолевая накатывающие волнами тошноту и головокружение, подошла к повешенному на дверце шкафа платью, в котором была вчера в театре.

Не желая расставаться с драгоценным во всех смыслах флаконом, я заранее пришила кармашки на внутренних сторонах всех своих платьев, в которых и хранила все это время зелье. Это платье не было исключением.

К моему великому удивлению, в платье флакона не оказалось. Надеясь, что просто невнимательно все осмотрела, я принялась обшаривать каждый дюйм ткани с обеих сторон — мало ли, может, застрял где-нибудь под подкладкой…

За этим занятием меня и застал Глеб, неожиданно вошедший в комнату.

— Не это ищешь? — спросил он, демонстрируя тот самый флакончик.

— Отдай! — воскликнула я, рванув было к нему, но тут же упала на пол, подвернув ногу.

Да что ж я такая немощная, в конце-то концов!

Всплеснув руками от досады, так и осталась сидеть на полу, наблюдая, как Глеб медленно движется в мою сторону.

Он не стал подавать мне руку и вообще помогать подняться. Присел на корточки рядом со мной и, словно дразнясь, показал и тут же спрятал флакон в кулаке.

— И когда ты собиралась об этом рассказать?

Я упрямо поджала губы, поначалу не собираясь отвечать. Но потом все же выпалила:

— А зачем тебе об этом знать? Я бы все сделала сама! Спокойно вернулась бы в свое тело, а утром ты уже был бы со своей Инной!