— Я уже взрослая, и, кроме того, духи и привидения не появляются в дневное время.

— Верно.

Томас подошел к длинному мраморному ящику, рядом лежала рабочая одежда и инструменты для резки по камню. На крышке была выбита свежая надпись. Ориел поднесла факел и прочла по-латыни: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа…»

— Очень хорошая работа, дедушка. — Ориел перевела взгляд на мраморный бюст сэра Томаса.

— Да, — согласился дед. — Но запомни: твое лицо должно быть запечатлено, пока ты молода, чтобы потомки могли знать, как ты выглядела. Оригинал, с которого скульптор копировал этот бюст, изваяли, когда мне не было и тридцати. — Он дотронулся до кончика мраморного носа. Ориел было улыбнулась, но вновь посерьезнела, видя, как нахмурился дедушка Сэр Томас задумчиво разглядывал своего мраморного двойника.

— Ах, Ориел, дитя мое. Когда я покину этот мир, ты, возможно, осознаешь, сколько мудрости и смысла содержит надпись на моем надгробии. Мир, в котором мы живем, — очень опасное место.

— Я это запомню, дедушка.

— Не сомневаюсь в этом. — Сэр Томас, повернувшись, двинулся к выходу. — Я никогда не встречал девушки с такой острой памятью, как у тебя. Думаю, что ты могла бы выучить наизусть Библию — и по-латыни, и по-английски.

Она взяла его под руку, помогая подняться по винтовой лестнице.

— Дедушка, ты знаешь, что братья Роберт и Джордж вновь поссорились? Вчера вечером Роберт заявил, что все бандиты и грабители с большой дороги — это еретики, обирающие благочестивый католический народ. Джордж едва не разорвал ему камзол.

— Роберт смешон. Он никак не может смириться с тем, что вера его семьи изменилась. Упрямый, фанатичный молодой осел. Я уверен, что одна из причин, по которой он держит этого толстяка — переодетого католического священника — и отправляет мессу, — его желание досадить Джорджу. Роберт — ничтожество.

Ориел со вздохом кивнула.

— Если он не придержит свой язык, то привлечет внимание Ее Величества. Королева не стремится контролировать мысли своих подданных и не следит за тем, кто каких обрядов придерживается, если люди тихо молятся у себя дома. Но Роберт никогда ничего не делает тихо, а сейчас даже отказывается посещать официальную церковь.

— Если бы старый король Генрих был жив, — сказал Томас, — то торчать бы голове Роберта на лондонском мосту.

Оказавшись вновь в тепле библиотеки сэра Томаса, Ориел взяла бумагу и перо и принялась за составление каталога дедушкиных книг, в то время как он рассортировывал их. Увлеченная содержанием, она подолгу задерживала внимание на каждой книге. Она как раз читала поэтический сборник сэра Томаса Уайета, когда ее двоюродный дед, задремавший в тепле, проснулся, фыркнул и, поправив колпак, защищавший его лысую голову от холода, приподнялся на стуле. Он поднял книгу, которая выпала у него во время сна, и положил ее на стол, за которым работала Ориел.

— Я вспомнил кое о чем, — сказал он. — Твои тетки постоянно твердят Джорджу о твоем замужестве. Говорят, что это позор для семьи: тебе уже двадцать лет, а ты еще не замужем. Кстати, что ты ответила этому парню, Хью?

Ориел захлопнула книгу.

— Дедушка, его можно только пожалеть. Они его там, в Тауэре, чему-то учили, но он и не представляет, что такое охота, танцы или, к примеру, фехтование. Он чувствует себя неполноценным. Бедный Хью.

— Да, он тебе не пара, девочка. Тебе нужен мужчина, который бы не пасовал перед твоим умом и мог бы защитить тебя. Роберт прав. Дороги, сама знаешь, нынче опасны, кишат всяким сбродом. А если вспыхнет бунт? Наши соседи-католики могут использовать в качестве предлога приверженность королевы протестантизму. Нехорошо, что молодой Блэйд, э-э, Николас Фитцстивен обидел тебя. Я слышал, он может пронзить шпагой птицу на лету и, появляясь во дворце, вызывает вздохи у всех фрейлин королевы.