– Как это? – послышалось требовательно-недовольное, а я поняла, что только что нажила дюжину врагинь, готовых на любую подлость. Впрочем, выбери я кого-нибудь, и их было бы всего лишь на одну меньше. Так какая разница?

В любом случае менять решение я не собиралась. Хотела сделать доброе дело, но раз у Джервальта совсем совести нет, то шиш ему, а не постоянная любовница, готовая терпеть причуды и способная подарить удовольствие, в котором Джер, судя по всему, так нуждается.

Пусть мучается! Пусть хоть лопнет от переизбытка своего… своих… своей…

Нет, додумывать, от чего именно следует лопнуть наследнику, я опять-таки не стала, разумно посчитав подобные мысли ниже своего достоинства. Просто вздёрнула подбородок и отправилась обратно, в привычное крыло.

До самого ужина я развлекала себя тем, что перебирала содержимое шкафа – старательно выискивала самые закрытые, самые унылые наряды, а красивые платья заталкивала подальше. Реально страшного в моём гардеробе оказалось до обидного мало, но порыв немедленно поехать к портнихе я подавила – только нового витка сплетен и не хватало моей умирающей в муках репутации.

Закажешь что-то построже – объявят Джервальта ревнивцем. А если посвободнее, так вообще в беременности заподозрят!

Кстати, о сплетнях…

Нет, не о тех, что клубились вокруг меня и принца. Эти я знать не желала, чтобы окончательно не впасть в уныние. А вот другие…

Конечно, лучшим вариантом было пойти в библиотеку и лично просмотреть все сегодняшние газеты, но такой привычки за мной не водилось, а привлекать излишнее внимание внезапным интересом к прессе мне не хотелось. Поручить Лиле добыть мне парочку изданий тоже было небезопасным. Пришлось пойти более сложным путём.

Дождаться вечера и, попросив горничную принести ужин, распылить в гостиной своих покоев пыльцу полосатой мальвы – лучшее средство, чтобы кого-то разговорить.

Наложить чары проще, но любое колдовство оставляет следы. А я знала, что дворцовую прислугу регулярно проверяют, и нисколько не стремилась объясняться с распорядителем, который и без того меня невзлюбил.

Пыльца же действовала, только пока ею дышишь, и входила в перечень условно разрешённых ингредиентов. Она не принуждала выбалтывать все секреты, просто повышала словоохотливость. Зная о применении мальвы, можно было легко контролировать уровень своей откровенности, так что я не боялась, что сама скажу что-то лишнее.

Стоило мне только спросить, что интересного в городе, Лила тут же принялась вываливать одну новость за другой: и про ярмарку на северной площади, и про драку в обувном магазине, и про пожар в казармах, и про сломавшийся фонтан в сквере у храма.

Я слушала её воодушевлённый щебет и всё больше хмурилась – ни единого слова не было сказано о вопиющем ночном происшествии. Ничего! Словно и не было наглого ограбления почтовой кареты. Словно мне приснились обездвиженные охранники и взломанный ящик с письмами.

Это было плохо… Очень и очень плохо!

Замалчивать разбойное нападение могли в двух случаях. Во-первых, если, придя в себя, ограбленные решили утаить сам факт грабежа. Только вот против этой версии выступала каждая монетка в прихваченном Джервальтом и его товарищами ларце. Не из своих же сбережений кучера и гвардейцы сопровождения возместили пропавшую сумму.

Во-вторых…

Вторая версия была куда правдоподобнее и абсолютно мне не нравилась. Сокрытие разбоя могли организовать по приказу и явно не из-за денег. А из-за того странного кристалла, что забрали дикари из потайного отсека. Значит, именно похищение этой штуковины засекретили.

И это было… Об этом было лучше не думать! Забыть!

Отослав Лилу с почти нетронутым ужином, я рано легла спать, искренне понадеявшись, что следующий день будет хоть немного лучше этого.