— Так, — сказал Бобров. — Запутал ты меня, демагог. Человек в кои-то веки «Илиаду» вспомнил к месту, — Бобров задумался. — Или все-таки «Одиссею»?
— Да ну тебя, шеф, — вмешался Серега. — Совсем ты его запугал. Сейчас отмазываться начнет.
— Все, — сказал Бобров. — Забыли. Неудачная у меня цитата. Значит, смотрите, главное для нас — легализоваться, а для этого надо как-то замотивировать свое там появление. Потому что просто вылезти из воды, изображая наяда, не получится. Народ хоть и древний, а излишней доверчивостью, скорее всего, не страдает. Потом, язык. Я больше чем уверен, что никто из вас древнегреческого не знает. Впрочем, я от вас недалеко ушел.
— Ну как же, — встрепенулся Смелков. — А «антропос»?
— Ну, ну, — одобрил Серега. — А дальше?
Юрка развел руками. Вован, под шумок допивая вино, ухмыльнулся.
— Помнит еще, — хмыкнул Бобров. — Хотя, по-моему, это там единственное греческое слово. Ладно, теперь давайте серьезно. Ты, — он ткнул пальцем в Серегу. — завтра идешь в Херсонесский музей и изучаешь историю от самого основания до века так пятого уже новой эры. Если будет какая литература, бери не жмоться. Потом компенсируем. Ты, — он повернулся к Юрке. — С утра топаешь в библиотеку Толстого и ищешь учебник греческого языка. Только не ищи древнегреческий, все равно не найдешь. И это, закажи себе контактные линзы. Хорош ты будешь в очках. Вован, у тебя свободный день и подумай, как можно будет ловушку на той стороне поставить.
— Чего тут думать, — сказал Вован с ленцой, обличающей опытного профессионала. — Протащить можно. Но без лодки ни поставить, ни снять.
— Без лодки, — сказал Бобров задумчиво. — Без лодки. Вован, ты же у нас моряк, не то, что мы — крысы сухопутные.
— Ну-у, — сказал Вован осторожно.
— А как будет выглядеть обломок кораблекрушения? Ну, вот в том времени? Чтобы, как минимум, двоих выдержал.
Вован озабоченно поскреб затылок.
— А вот хрен его знает.
— Подумай, — сказал Бобров веско. — Нам его еще делать придется.
— Задумал что-то? — спросил Серега.
— Так пока, — Бобров неопределенно покрутил пальцами. — Ладно. Всем всё ясно? Тогда пошли, не будем терять времени. И помните — обо всем молчок, если конечно хотите остаться в живых.
— Сурово, — сказал Серега, поднимаясь. — А как же завтра с сетями?
— Подождут сети, — Бобров коротко хохотнул. — Мы их потом рядом с Херсонесом выставим.
По дороге домой Бобров остановился на площади, утыканной разнокалиберными киосками, ларьками и открытыми прилавками так плотно, что порой покупатели должны были между ними протискиваться. Причем протискиваться, внимательно глядя под ноги, потому что там внизу еще сидела масса народу с плодами садов и огородов, разложенных на ящиках, коробках, а зачастую просто на картонках, постеленных на грязный асфальт. В воздухе стоял гул голосов, вычленить из которого отдельные слова было довольно сложно. Да Бобров и не пытался. Он купил у бабки кило помидор, пучок укропа у ее соседа и полкило сосисок в ларьке рядом. Сосиски были, конечно, далеко не говяжьи, но Бобров успокоил себя тем, что с одного раза ничего не будет.
Квартира встретила Боброва пыльным запустением, к которому он уже привык. Жена ушла лет пять как, оставив после себя только недобрую память. Бобров в принципе уже привык к своему холостяцкому бытию и не видел ничего особенного в том, чтобы самому себе сготовить ужин, пусть даже и такой примитивный как вареные сосиски. Однако к сосискам надо было что-то изобрести, потому что жевать эти якобы мясные изделия просто так было бы скучно.