А вот Прошин, опытный врач, не подверг диагноз ни малейшему сомнению, и зарезал, выходит, живого человека. Валентин Васильевич так перепугался, что даже не задумался, отчего человек этот после добросовестно произведенного вскрытия жив, и как он может счастливо существовать отдельно от собственных своих внутренностей, которые Прошин вчера заботливо упаковал в целлофан и спрятал в больничный холодильник.
Когда главврач попросил Прошина посмотреть на пациента повнимательнее, и сказать определенно, Калитин это или нет, у Валентина Васильевича чутьне сделался нервный припадок. Может, и сделался бы. Но тут в палату вошла давешняя старушонка в синем платке – мать Николая.
Не обратив ни малейшего внимания на главврача, она прямиком направилось к Прошину и согнулась перед ним пополам. На вопрос главврача, что все это значит, старуха сверкнула черными глазами, прошамкала:
– За сыном пришла.
И, повернувшись к Прошину, снова поклонилась в пояс:
– Спасибо тебе, милый, зачтется.
Милый Прошин, впрочем, тянуть не стал, решив, что пусть уж ему зачтется немедленно. Отвел бабку в сторонку, объяснил: теперь ее черед делать, что попросят. Переговоры закончились тем, что матери Николая Калитина, мычащего на койке, было выдано свидетельство о смерти сына.
Старуха расписалась в книге выдачи тел, нарядила ничего не понимающего Николая в новенький габардиновый костюм (для похорон покупала, ан вот и к радости пригодился – объяснила бабка), и увезла домой, в деревушку Космачево, расположенную километрах в сорока от Заложного.
Таким образом, удалось сбыть с рук вызвавший нездоровый ажиотаж среди народонаселения живой труп, и даже провести его по документам, как труп самый обыкновенный. А если кто спросит про найденного в лесу мужика, всегда можно сказать, что находясь в невменяемом состоянии пациент сбежал из больницы в неизвестном направлении.
В честь счастливого избавления заведующий допил спирт, вследствие чего следующий день провел дома, принимая попеременно магнезию и активированный уголь. Профессор Покровский, обещавший навестить Калитина, назавтра не приехал, и Прошин вздохнул с облегчением. Не приехал Покровский и послезавтра. Явился лишь через неделю. Но через неделю Прошин знал уже гораздо больше, и мог принять меры.
Глава 36
Отправив Калитина с матерью восвояси, Прошин на следующее же утро поехал в Хвостово, к бабкам. Он испугался – всерьез. До того, как хвостовский дед очнулся на прозекторском столе, жизнь Валентина Васильевича Прошина была простой и ясной, как заря коммунизма. Он любил свою работу, добился кое-каких успехов, вел собственные исследования и собирался года через три-четыре опубликовать их результаты в одном уважаемом медицинском журнале. Все шло прекрасно, пока хвостовский дед не ухватил Прошина за руку. Именно с этого вся чертовщина и началась. Именно в Хвостово должен был направиться Прошин, если хотел хоть что-то понять в кошмаре, больше похожем на дурной сон, чем на жизнь советского паталогоанатома, ревнителя прогресса и служителя науки…
Слободская, до тех пор слушавшая Валентина Васильевича не перебивая, усмехнулась:
– Ситуация, очень похожа на нашу. Только в моей жизни чертовщина началась с посещения города Заложное Калужской области.
– В сущности, похоже, да-с, весьма похоже… Я ведь тогда и поступил точно также, как вы сейчас, драгоценная Анна Афанасьевна, – заулыбался Валентин Васильевич, подливая Слободской чаю и придвигая поближе вазочку с вареньем – Отправился, так сказать, к истокам, да-с… Вы кушайте, прошу, сам варил, смородина…
Подождав, пока драгоценная Анна Афанасьевна начнет кушать, Прошин продолжил свой рассказ.
С поездкой в Хвостово ему повезло. Было засушливое лето, и дождь давно не выпадал. Таксист объяснил, что в распутицу к Хвостову ни за что не проехать, да и зимой туда не доберешься. Деревенские бабки все необходимое закупают в городе летом, на весь год. Спички там, макароны, ситчик на постель… А потом до следующего лета безвылазно сидят в своем Хвостово. Прошлый раз, чтобы перед выборами привезти им бюллетени для голосования, пришлось цеплять к трактору волокушу – такие полозья из бревен. Да и то трактор по дороге застрял. Людей, кроме двух старух, в Хвостове никаких нет, телефона нет, газа и электричества тоже нет, конечно. И дороги дальше нет – так что вылезайте, уважаемый, приехали.
Заплатив по счетчику, Прошин побрел пешком через лес. Вышел на околицу, огляделся.
Когда-то здесь жило народу побольше. Десяток изб – почерневших, покосившихся, с проваленными крышами и торчащими кое-где, словно ребра истлевшего исполинского зверя, стропилами, стояли не вдоль улицы, как принято это в русских деревнях, а в кружок, вокруг широкой поляны.
Мекала где-то вдалеке коза, трясла бубенцом.