– Это хорошее воспоминание.

– Ага. Она хотела, чтобы я приехал сюда и подружился с такими же, как я, ребятами.

– Ну, ты это и сделал. – Я кладу руку на край его матраса. Он, должно быть, чувствует это и накрывает мою руку своей.

– Спасибо. Ты же никому не скажешь, что я плакал, правда?

– Нет, если ты этого не хочешь, – обещаю я.

– Просто я скучаю по ней.

– Я знаю.

Темнота, кажется, какую-то секунду вибрирует, и он вздыхает.

– Просто мне хочется, чтобы у меня стало лучше с этим.

– С чем?

– Не знаю… со всем. С тем, чтобы быть геем.

– Не думаю, что есть способ стать геем получше. – Это объяснял нам Марк, театральный вожатый, во время прослушивания на прошлой неделе. Он говорил, что наш спектакль будет очень гейским, но не в том смысле, что мы себе представляем, а просто он будет преисполнен гордости. И это лучший способ быть геем. Не уверен, что я все правильно понял, но, мне кажется, сейчас самое время повторить его слова.

– Не знаю, – говорит Хадсон.

– Просто мы в самом деле должны быть собой. И нам не следует бояться внешнего мира, где нам приходится таиться, чтобы нас не травили. И это все, что нам нужно для того, чтобы быть хорошими геями.

– Ага. Мне это нравится. – Мы какое-то время сидим молча. – Эй… ты не можешь сделать мне одно странное одолжение?

– Какое?

– Ты не можешь несколько минут гладить меня по спине? Моя мама всегда делает это, чтобы помочь мне заснуть.

Я улыбаюсь в темноте:

– Конечно, могу.

– Знаешь, а ты прав, – говорит он, поворачиваясь на живот. – Мы можем стать кем только захотим. И не только здесь. Моя бабушка хотела бы этого для меня.