Телониус оскалился:

– Брут. Мой бывший заместитель.

Брут. Брут. Что-то знакомое…

– Дедал Лапуты? – вспомнила Ариадна. И изумилась. – Значит, и он тоже…

– Тоже, – отрезал Телониус.

– Мы в аду! – Истошный крик перекрыл разноголосицу, и словно волна прокатилась по возвращенцам. Они вскидывали опущенные головы, привставали, пытаясь разглядеть – кто кричал.

Ариадна тоже не сразу заметила ее – тонкая тень возникла над сидящими.

– Вы не понимаете?! Мы – умерли! Нет никакого возвращения! Нет Феодоровского процесса! Мы в царстве мертвых! Отсюда нет возврата… нет…

Женщину потянули вниз, но она кричала и отбивалась. Ариадна увидела, что ее кисти заменяли примитивные протезы. К бьющейся в истерике женщине подбежал работник в комбинезоне медицинской службы, на ходу стягивая рюкзак с большой красной змеей.

– В аду, – пожал плечами Телониус. – Никто не поручал мне создавать на Венере ад, мне поручили создать рай.

– Кто она? – спросила Ариадна.

– Нерис, – сказал Телониус. – Саломея Нерис.

– Та самая? – не поверила своим ушам Ариадна и еще раз посмотрела туда, где уже толпились отлетающие, скрывая женщину с протезами. – Художница?

– Бывшая, – мрачно уточнил Телониус. – Вы ведь знаете, у возвращенцев…

– Да, – прервала его Ариадна. – Знаю.

И поежилась. Ей почудилось, будто она догадалась почему у Саломеи столь грубые протезы.

– Сколько всего воскрешенных среди участников проекта? – спросила Ариадна Телониуса.

– Все, – ответил он. Помолчал и добавил: – Венера предназначена для них. Но вы слышали – они убедили себя, что попали в ад, и готовы на все, только утечь. Им плевать на остальных. Главное, возвратились они! Впрочем… Возвращенцы и есть возвращенцы.

– Вы так говорите, будто против Феодоровского процесса…

– Да, – рубанул Телониус. – Мы ничего не понимаем в том, что происходит. Почему возвращаются те, кто умер. Лишь придумываем удобные гипотезы.