Мы минуту помолчали, ноги стали затекать от неудобной позы. И зудящий во мне новый вопрос снова всплыл.

— Ну где же ваши загадочные выродки? Хоть бы одного увидеть! Что за чудо-юдо такое.

— Да ты ж их видел!

— Да? Черт, не помню.

Сверху несколько раз каркнули.

Митька оживился, глаза заблестели.

Знакомый голос, подумал я. Это же его я слышал первый раз в лесу, когда очнулся! Так это и был Карыч, что ли? Живой квадрокоптер, парящий в небе всевидящий глаз? И он что, сигналы какие-то подает таким вот карканьем?

Я повернулся к Митьке, чтобы спросить, тронул за плечо. Но он отмахнулся, пристально вглядывался в щель между бревен куда-то в лес.

Я тоже прильнул к бревнам.

Стал смотреть.

Ничего.

Какая-то муха или комар привязалась: жужжала в самое ухо. Я, не глядя отмахнулся. Жужжание прекратилось. Зато из леса донеслись необычный шорох и тихие голоса. Неужели выродки?

В первый момент я обрадовался.

Но когда эта ошибка природы появилась в моем поле зрения — я оторопел.

Если и видел я, по словам Митьки, выродка, то точно бы запомнил. Такое трудно забыть.

Приземистый, ширококостный, низколобый в грубых шкурах на голое черное волосатое тело неандерталец, расставив ноги, остановился в десятке метрах от нашего укрытия. Медленно ворочал плоской головой обросшей слежавшимися волосами. Черная мусорная борода так же клочками торчала во все стороны. В мускулистой руке мерно покачивался совершенно невообразимого размера молот на длинной рукояти. Ни дать ни взять — первобытный предок Тора, скрещенный с древнерусским домовым! Я даже улыбнулся.

Тут мне пришла в голову мысль. Если у меня в башке чип, который выдает информацию по мне самому, то, по законам жанра, он должен так же выдавать информацию и по врагам. Как же это сделать, если он сам мне ее не предоставляет по умолчанию?

Я стал незаметно пробовать разные способы, пристально глядя на вертящего головой выродка. Моргал, тыкал пальцем, мысленно и шепотом вызывал меню, называл разные слова-заклинания, даже Гарри Поттера вспомнил. Все тщетно.

И тут Митька, будто проснулся, спросил тихо меня.

— Ты его видишь?