– Ладно, ладно! Не напускай тумана!

– Мы в сыщиков не играем, – сказали оба мальчишки, и тот, который был с биноклем, напялил мне на глаза панаму.

Но я не обиделся и снова сказал:

– Неуловимая личность изранила Геракла, испортила вазу и изрезала скамейку. Неужели вам всё равно?

– Совсем не всё равно, но у нас есть дела поважней, – с таинственным видом сказал мальчишка с биноклем.

– Тебе такие не снились! Думаешь, мы целыми днями купаемся?

– А что же вы делаете? – спросил я.

– Вечером пойдём по следу. Только не спрашивай по какому. Всё равно не скажем.

– Ну и не говорите. Сам всё сделаю. И сыщик настоящий мне поможет. Вы ещё пожалеете.

Так я сказал и пошёл к папе.

Ещё издали, подходя к павильону, на котором было написано: «Силовые процедуры», я услышал какой-то скрежет и скрип, как будто кто-то выдирал из доски ржавые гвозди. У двери на стуле дремала сестра. Я прошёл мимо неё и увидел папу. Весь мокрый от пота, он в одних трусиках находился внутри алюминиевой кабины. Руками папа изо всей силы дёргал рычаги, а ногами нажимал на педали. При этом кабина наклонялась вместе с папой то взад, то вперёд. А перед глазами у него были приборы. На них мигали лампочки и шевелились стрелки. Всего таких машин в помещении было пять, и в каждой был мужчина. Все они, вроде папы, обливались по́том, кряхтели от натуги, пыхтели, наблюдали за приборами и тоскливо поглядывали на песочные часы, стоявшие так далеко, что до них нельзя было дотянуться. На кабинах висели таблички с фамилиями. «Сероглазов», «Левин», «Осипов», «Рыбаков» – прочитал я.

Увидев меня, папа обрадовался, притормозил и закивал головой. Я подошёл поближе. Он зашептал:

– Быстро переверни все часы! Ну что ты раскрыл рот?

– Зачем? – спросил я.

Папа уронил голову на грудь и безжизненно повис на рычагах, потом тихо повторил:

– Быстро переверни все часы!

Прислушавшись к нашему разговору, Левин, Осипов и Рыбаков тоже перестали кататься на машинах времени и умоляюще зашептали:

– Переверни!

– Ну что ты стоишь?

– У тебя есть сердце?