— Послушай послушай… А представь, что ты всё же стал правителем. Свергнул бы Юпитера и переименовал бы гору Олимп в….Капанея холм, к примеру. Просто послушай, я не говорю, что так должно быть, но…если бы ты стал тем правителем, который способен вдохнавлять абсолютно разные души и находить к ним подход? Который мог бы скзазать: “хм. даа. тут мне стоит научитсья этому, а тут и правда гнужно поменять стратегию, я даже и не заметил.” Не стали бы твои подданые больше уважать тебя и обожествлять? Называть сыновей твоей именем и создавать памятники не под угрозой кнута и плети, а из-за собственного желания. Из-за твоей…божественности и…силы и превосходства? В первую очередь над собственными демонами и собственными трудностями, что ты смог пережить и побороть? Представь, как абсолютно незнакомый тебе человек будет восхваляться тому, что ты не только победил Юпитера, но и одолел самого сложного противника. Собственное прошлое наполненное болью. Ты смог справиться с разрывающими тебя чувствами и стал сильнее! Я не умоляю нисколько навыки борьбы и военной тактики…но я уверен, что ты и сам понимаешь, насколько трудно бывает овладеть собой. Ты видишь, Капаней, каким ты можешь быть?

Лицо Капеня невозможно было передать словами. Казалось, что скелет сам был в таком шоке и не видил своего брата в подобной смеси гнева и неуверенности никода за всю свою жизнь. Он молчал и не двигался. Словно застыл и превратился в камень. Невозможно узнать, что творилось в его голове, но центурион и сам старался не двигаться, чтобы ничего случайно не сломать и не испортить. Затем он утёр свой нос и сморкнулся в сторону. Гнев его притупился и он ещё так простоял некоторое время. Видя изменения в лице огненного человека, Фавст вспомнил подходящюю историю из своей жизни:

— Я делал большие ошибки в жизни и даже не осознавал насколько неправильно поступаю. Следовал приказам и не задавался вопросами. Однажды мне было дано задание выследить и уничтожить лагерь бандитов, грабивший дороги и нападавший на торговец и караваны. В тот момент я уже был знаком со своей будущей женой, которая меня поменяла. Их предводителем был умный, черезвычайно хитрый военный и искусныый оратор. У него была сеть шпионов по всей северной Италии. Купленные и завербованные солдаты, крестьяне и путешественники. Тот разбойник прекрасно знал месность и ловко избегал всяческих засад и рушил планы местных вигилантов. А на чиновников и мелкие группы солдат он и вовсе нападал с азартом. За два года ни у кого не получалось положить конец его набегам и разростающейся банде среди деревьев. До меня на борьбу с ним был отправлен другой центурион, которого поймали, пленили и обрили часть головы. Хотя за ним гонялось множество людей и даже когда его захватывали, он изварачивался и убегал благодаря деньгам и харизме. Описывать весь многоступенчатый план по его захвату я не буду, но cкажу, что мне удалось загнать его в ловушку и отправить под суд. В итоге после судебного процесса его бросили на растерзание львам. Часть его банды была казнена и порабащена, а часть разбежалась. В самом суде на вопрос префекта «почему ты стал разбойником?» он ответил: «А почему ты стал префектом? О моём успехе я позже сожалел. Со временем я начал смотреть на того парня иначе…Булла вроде его звали. Я смотрел не со стороны своих обязанностей, где разбойник нападающий на богачей являлся лишь простым преступником, который должен был отвечать перед законом. Я научился смотреть глубже, понимать гипотетические причины действий людей. Смотреть не через лупу “сдесь и сейчас”, а так сказать под взглядом вечности, со стороны философа, изучающего без пристрастия людей и события в мире. Тот человек говорил о коррупции и воровсте государственных структур. Местные чиновники и военные набивали кошельки, а простые люди не только беднели, но и без денег лишались прав и защиты, гарантируемых им по закону. Люди видели в Булле символ борьбы с несправедливостью. Позже я узнал, что обритому центуриону он сказал “передай своим господам, пусть они кормят своих рабов, чтобы те не обращались к разбою. Власти своим же бездарным правлением создают беззаконие”. Храбрец грабил не ради наживы, а регулярно раздавал средства, полученные в результате налётов бедным жителям Северной Италии или использовал их для того, чтобы уйти от преследования властей. Я — пример изменения мышления и работы над ошибками прошлого. Я не вычеркнул свои ошибки из прошлого. Не закапал их в земле или закрасил плотными слоями краски, а измненился и принял то зло, что совершил за счёт работы над своими мыслями. Это делает человека намного сильнее, ты же хочешь быть выше тех, кто слаб волей и показать самому Юпитеру насколько ты хорош? Да, Капаней?

Центурион медленно опустил руки и хотел подойти ближе, хотел прикоснуться к нему и сказать что то более тихим, успокаивающим голосом, но затем Капаней быстрым движением схватил и сжал предплечье центуриона, поднял голову и смотря своими стеклянными глазами на Фавста ответил:

— Спасибо…Я не задумывался об этом…Я обязательно вспомню о твоих словах когда Олимп будет моим. Но сначала нам с Ипакосом нужно завершить вторую часть уговора и убить тебя. Смерть и жизнь в сущности одно и тоже и поэтому тебе не стоит переживать!

Фавст принял свой дипломатический провал и быстро поняв опасность, со всей силы ударил Капанея в челюсь, от чего тот опустил руку и отшатнулся. Капанея затрясло, губы наполнились кровью, а сам он ощупывал небольшой отпечаток от кольца центуриона на своей щеке. Он застонал и пытался что то сказать, но по видимому прикусил язык, от чего разозлился пуще прежнего. Скелет, казалось испугался и не знал, что ему делать. Фавст понимал, что в такой ситуации сложно предсказать действия скелета и воспользовавшись его растерянностью, толкнул двумя руками. Тот отшатнулся и наступил на пустой бытылёк, сломав его с характерным стеклянным звуком. Единственное, что оставалось квириту — бежать.

— Са ним! — Крикнул в порыве животной ярости Капаней и выпил ещё одну бутылочку. Управлять телом ему становилось труднее в силу захватывающего всю плоть огня. — Малакос44 ебливый!

Скелет откликнулся на команду брата и старался бежать за своим спутником прошлого. Но ни один из живых мертвецов не мог догнать или хоть как то приблизиться к центуриону в силу своих особенностей. Они были достаточно медленными, чтобы центурион успел от них оторваться. Через некоторое время, за лесом и сменившимися пейзажами, он увидел как посередине огромного пустыря с песком и грязью, маленькими травянистыми бугорками, был небольшой скалистый остров с собственной растительностью и скоплением деревьев. На его вершине была дряхлая избушка. В мыслях крутились совещающиеся между собой планы по ловушкам, тактике предстоящего боя, бегу в леса чтобы скрыться от преследователей как можно дальше. Множество иных идей рождалось и отбрасывалось. За неимением никаких других признаков цивилизации Фавст направился к той избушке, чтобы передохнуть и под крышой убежища подумать над планом действий. Взобравшись на вверх и осмотревшись с высоты он видел, как над лесами кружил тонкий силуэт сипухи. Полёт её был кругообразным и вёл в сторону Фавста, словно она указывала кому то дорогу. Однако странно было видеть ночного хищника днём. Из под двери разливалась прекраснейшая игра лиры и неразборчивые голоса мужчин внутри. За порогом был уют и божественное убранство: В прихожей, над дверью, висело деревянное колесо со спицами. На подоконниках стояли глинянные фигурки в виде колесниц с двумя запряжёнными лошадьми, белыми и чёрными. По дому расставлены разукрашенные вазы на манер греческих мифов и божественных персонажей. Стол располагался против окна и ярко освещался солнечном светом. Он был заправлен скатертью с вышитым изображением дуба и заставлен всевозможными фруктами и кубками. Мужчины за столом наслаждались музыкой и её творец был виртуозом, играя с закрытыми глазами. Он плавно, в такт нежной мелодии, вращал головой и извивался всем телом. Казалось, что вот вот и его шляпа с широкими и гибкими полями спадёт с его кудрявой головы. Мужчина постарше и шире в плечах, в эгиде45 из козьей шкуры cидел рядом и тормошил фигурку цвета слоновой кости. На стене у входа, на шести железных гвоздях, вбитых в стену, висел потрёпанный и заворачивающийся по краям свиток. Ничего кроме начального Ζεῦ, или привычно для римского уха — Юпитер, Фавст не понимал:

Ζεῦ πολυτίμητε, Ζεῦ ἄφθιτε, τήνδε τοι ἡμεῖς

μαρτυρίην τιθέμεσθα λυτήριον, ἠδὲ πρόσευξιν.

ὦ βασιλεῦ, διὰ σὴν κεφαλὴν ἐφάνη τάδε πάντα,

γαῖα θεὰ μήτηρ, ὀρέων θ’ ὑψαυχένες ὄχθοι,

καὶ πόντος, καὶ πάνθ’, ὁπόσ’ οὐρανὸς ἐντὸς ἔταξε.

Ζεῦ Κρόνιε, σκηπτοῦχε, καταιβάτα, ὀμβριμόθυμε,

παντογένεθλ’, ἀρχὴ πάντων, πάντων τε τελευτή.

σεισίχθων, αὐξητά, καθάρσιε, παντοτινάκτα,

ἀστράπιε, βρονταῖε, κεραύνιε, φυτάλιε Ζεῦ·

κλῦθί μευ, αἰολόμορφε, δίδου δ’ ὑγίειαν ἀμεμφῆ

εἰρήνην τε θεὰν, καὶ πλούτου δόξαν ἄμεμπτον.