«Сейчас нечто подобное происходит со мной», – подумал Мьюз, заставляя себя чуть ли не впервые задуматься над возможностью, что старый друг не спятил, а действительно продолжал заниматься своими исследованиями, на которых Иерархия поставила крест. Ход мыслей дошел до слов Легре о вечной жизни и споткнулся. «Нет, к черту, такого не бывает», – решил бывший агент Энрофы, который чувствовал себя в Квазаре почти что богом. И пусть его способности так и не удалось объяснить, в них все равно было больше смысла, чем в вечной жизни. «Это еще хуже, чем мечты о появлении детей Квазара», – подумал Мьюз, бросая взгляд на акеми, державшегося от него на приличном расстоянии.

– Что-то не так? – спросил молодой хранитель по имени Квент, отметив задумчивость Мьюза.

– Да вот думаю, удастся или нет акеми создать новый вид людей, не имеющих привязанности к Размерности посредством материальных тел, с которыми связана жизнь сознания. Энергия в чистом виде.

– Дети Квазара?

– Именно.

– Это как-то связанно с нашим заданием?

– Нет.

– Значит, и говорить не стоит, – отмахнулся хранитель.

Он вообще будет самым замкнутым и подозрительным в группе, практически не скрывая, что назначен приглядывать за бывшим агентом Энрофы. Впрочем, с другими дела обстояли не лучше. Нейтральным был разве что акеми, но его пугливость и недоверчивость раздражали так сильно, что никто из хранителей почти не разговаривал с ним. Позднее именно эта отчужденность и послужит причиной его гибели.

Куб переносов, разработанный инженерами Всемирной иерархии, был неуклюжим и требовал частых остановок, в отличие от кубов частников Квазара. Но клирики запретили хранителям пользоваться услугами сторонних разработчиков, так что выбирать не приходилось. Сами протоколы куба были современными, но о пассажирах при создании совершенно не думали. Скорость передвижения превосходила стандартные разработки черного рынка, но перегрузки при старте и остановки стали просто чудовищными, не говоря уже о сбоях точки сборки, когда во время движения подменялись восприятия и связи с сознанием. Если раньше при переносе, находясь внутри куба, человек пытался пошевелить рукой, а вместо этого шевелилась нога, то сейчас казалось, что точка сборки просто разваливается на части. Правда, разработчики, чтобы успокоить пассажиров, добавили в свое творение информационный протокол, сообщавший, что сбой восприятий – это временное и безопасное явление, к которому нужно просто привыкнуть. Особенно странным и нелогичным подобный подход выглядел на фоне модернизации кубов черного рынка Квазара, направленный на баланс скорости и нарушений точки сборки.

– Такое ощущение, что инженеры Размерности вернулись в прошлое, когда кубы только создавались и главным была идея переноса, а не заботы о комфорте пассажиров, – сказал акеми, когда группа, условно возглавляемая Мьюзом, сделала первую остановку.

Никто не обратил внимания на ворчливого алхимика Квазара. Мьюз, например, вообще не понимал, зачем в команде нужен акеми. Какая от него польза на пути в поселение содомитов? Или клирики думали, что хранителям удастся подобраться к тайне Легре достаточно близко, чтобы Лит-Бон смог изучить ее? «Чушь!» – сказал бы Мьюз вначале, но после того, как признал в одном из сопровождавших его хранителей резонансного инженера, всерьез задумался о том, что Иерархия ждет от этой опасной компании дивидендов, как, очевидно, они ждали, когда молодой Легре, до того как стать отступником, проводил несанкционированные исследования тонких граней временных мембран, – знали обо всем, но притворялись мирными овечками, готовые отречься от Легре в случае его неудачи и повесить на шею лавровый венок в случае успеха.

– Не отходи далеко от куба! – крикнул Квент ворчливому акеми.

Лит-Бон пробормотал что-то бессвязное, остановившись в десяти шагах от выбравшейся из куба группы хранителей. Отражавшийся в Подпространстве материальный мир являл взору бесконечную ледяную пустошь, в которую превратилась планета вне жилых комплексов. Центр цивилизации Квазара, а также призрачный пейзаж Galeus longirostris остался далеко позади.

– А правда, что в мире Энрофы скрывают от жителей отражения материального мира? – спросил Мьюза хранитель по имени Квент.

– Мир Энрофы создан на субслоях Подпространства, где никогда не отражался первый уровень реальности.

– Я слышал, что там просто внушают это жителям с детства, чтобы они не видели реальность Размерности.

– Какую реальность? – Мьюз театрально огляделся. – Здесь кругом только лед! – Он чувствовал, что начинает заводиться, намереваясь вправить мозги молодому хранителю, но его прервал крик державшегося в стороне акеми.

Ученый довольно неплохо разбирался в резонансных провалах и прочих тонкостях неиндексированных территорий, готовясь к самому изощренному нападению со стороны адептов или собратьев по учению, посчитавших его предателем, потому что он сотрудничал с Иерархией. Но опасность таилась не в передовых технологиях.

Отражавшееся в Подпространстве ущелье материального мира было скованно льдом, искрящимся в лучах далекого солнца. Блики очаровали Лит-Бона, заставили утратить на мгновение бдительность. Этого хватило, чтобы притаившийся возле точки энергетической сцепки содомит выскочил из укрытия и схватил акеми. Хранители активировали разработанные Иерархией дезинтеграторы, способные выбросить сознание из Квазара, вернув в оставленное в Размерности тело, но точка сборка содомита давно была модифицирована акеми, в плен к которым он имел глупость попасть. Акеми изучали способы противодействия оружию служителей Иерархии, мечтая в случае успеха продать разработки адептам «Мункара и Накира». Успеха достичь не удалось, а группу содомитов, на которых проводили опыты, изменяя их точки сборки, отпустили.