Словом – вперед графиня, вас ждут великие свершения!

Я решительно откинула простыню, вскочила с постели, сладко потянулась и… присела, прикрываясь руками с отчаянным визгом.

На пороге ванной комнаты восседал проклятый кот, умывающийся лапой с полной невозмутимостью.

Заметив, мой испуг, маркиз мур Маав тут же прекратил умывание и с чисто дворянской галантностью заметил:

– Прекрасное утро, сударыня, не правда ли? А вы, я вижу, даже прекраснее утра…

Закончить утонченный комплимент, без сомнения, заготовленный загодя, рыжему жуиру помешала все та же щетка, просвистевшая всего лишь в нескольких миллиметрах выше его стремительно прижатых ушей.

– Что за манеры, сударыня!

Это кот с возмущением прокричал уже из-за двери санузла, куда ловко сиганул словно обычный «помоечник», скрывшись таким образом от прицельного обстрела разными опасными и не очень предметами с моего столика и близлежащей территории. Сделал он это, воспользовавшись паузой: я в этот момент вертела в руках тяжеленную цветочную вазу из фальшивого хрусталя, разрываясь между желанием уничтожить паршивца раз и навсегда, и неистребимой женской бережливостью.

– Где вы воспитывались, позвольте узнать?

Вазу я аккуратно поставила на место, но, переместившись к столу, возобновила обстрел противника с удвоенной силой.

В дверь ванной летели какие-то книжки, баночки, пластиковые флакончики… Чуть было не полетела яркая коробка, но нос мой уловил нежный аромат и духи незнакомой марки (не Тамбов, конечно, и даже не Париж, но весьма, весьма, комильфо…) коту не достались.

– Предлагаю…

Что подлец предлагал я так и не узнала, так как, после метко брошенной пудреницы, из дверного проема вырвалось огромное белое облако, словно от нешуточного взрыва, и донесся судорожный кашель. Еще через минуту из-за косяка под аккомпанимент несмолкающего перханья высунулась белоснежная кошачья лапа, размахивающая зажатым в ней неровно оторванным клочком туалетной бумаги.

Предложение о переговорах я милостиво приняла только с третьего раза, переправив в кошачье убежище остатки небьющихся предметов…

Вот еще новости: делить номер (пусть даже такой просторный и удобный) с каким-то котом, к тому же противным и скандальным, а главное – ра-зум-ным!

Где это видано, чтобы незнакомых женщину и… мужчину (да-да, какой-никакой, пусть мохнатый, четырех с нестиранными носками, килограммов веса и с хвостом, но он мужчина!) селили вместе в одном номере? А если он начнет приставать?..

«О чем это я? – вовремя одернула я себя. – Какое еще приставание от кота, черт побери! Спятила ты что ли, мать?..»

Цокая высоченными, сантиметров по… ну это сами представьте… каблуками по зеркальному полу, я, в самой-самой мини-юбке (подавитесь, гады!), походкой № 5, дефилировала в сторону ближайшего ресторана. При этом я не составляла себе труда, конечно, обращать внимания на прислонявшихся к близлежащим стенам в радиусе полусотни метров, мужиков (причем, далеко не одних только антропоморфных), сомлевших вдруг незаметно для себя.

Впереди все сверкало алмазами, ждущими своего завоевателя, позади – лежало в руинах, включая деморализованного противника, смиренно вылизывающего сейчас мою пудру из шерсти. Клянусь его так и не прибитой к стене шкуркой – этого занятия ему надолго хватит! Особенно, если учесть генетическую нелюбовь кошачьего племени к купанию.

Не стоит и упоминать, что последовавшие за «пудренной атакой» переговоры завершились в мою пользу, причем, условия позорной для поверженного врага капитуляции диктовала именно я!