В результате последовавшего затем суматошного боя на месте остались стоять окутанные паром три корабля — два русских и один японский. Они еще какое-то время постреливали друг в друга, пока проходящая полным ходом мимо "Паллада" беглым огнем с шести кабельтов не добила "самурая". "Инадзума" неторопливо лег на правый борт и через несколько минут затонул. Два оставшихся на ходу японских дестроера отстреляли по транспортам торпеды с максимальной дистанции. Перезаряжая свои аппараты и отчаянно дымя они побежали в сторону моря, намереваясь укрыться пока за сцепившемся со "Светланой" "Иосино", подгоняемые всплесками снарядов погонных орудий "Паллады". Из четырех выпущенных торпед в цель не попала ни одна одна.
Оставив на время "Мономаха" в покое, как тогда думал Дева, "Кассаги" взрыв форштевнем огромный бурун ринулся на подмогу "Иосино" уже ведущему бой с двумя русскими крейсерами. После того, как вокруг "Мономаха" море перестало вздыматься дымными фонтанами от японских снарядов, воспользовавшись отсутствием обстрела под борт ему приплелся последний наш оставшийся на ходу миноносец — "Разящий". Но, как сразу стало ясно Попову, лишь для того, чтобы ссадить команду. Справиться с прогрессирующим затоплением в корме не было никакой надежды. Приняв его экипаж на борт и потопив калеку трехдюймовками, старый крейсер в очередной раз показал, что ему присуща молодая отвага: "Мономах" развив предельный теперь одиннадцатиузловый ход и развевая за собой дымную пелену от не потушенных пожаров, "погнался" за японским флагманом! На соединение с ним склонились "Светлана" с "Палладой" не прекращая боя с уже изрядно покалеченным "Иосино". И хотя "Светлана" в корме горела, "Паллада" получила под полубак "восьмидюймовый" подарок и тоже дымилась, а "Мономах" выглядел просто плавучей руиной, вскоре Дева осознал, что между ним, ощутимо побитым "Иосино" и оставшимися транспортами сейчас дымят три русских крейсера, и разорвал дистанцию.
Но унывать было рано, вполне возможно, что обнаруженный недавно дым на юго-востоке принадлежит еще одному японскому крейсерскому отряду. Тогда не мешает пока не возобновляя боя немного оправиться, и после подхода Того-младшего или Катаоки совместно завершить с конвоем. Поскольку все телеграммы безжалостно глушились как японцами, так и русскими, японскому адмиралу пришлось отправить на встречу подходящим кораблям один из оставшихся дестроеров, чтобы те не проскочили в сторону свалки главных сил, чей гром отчетливо слышен на северо-востоке. Русские крейсера пока не проявляли особой агрессивности. Убедившись, что "собачки" отказались от намерения прорваться к конвою, они соединились и перестроившись в кильватерную колонну с "Палладой" во главе, продолжили неспешное движение параллельно своим транспортам. Причем "Светлана" и "Паллада" успели забрать со шлюпок моряков, спасшихся с "Штандарта" и затонувшего ранее "Расторопного". Третий "сокол" смог в итоге дать ход и поплелся под одним котлом в кильватер купцам. Не забыли даже об остающихся в воде японцах. "Светлана" оставила им свой баркас и два плота.
Сбавив ход оставшиеся два крейсера 3-й эскадры спокойно шли параллельным курсом с русскими, как будто и не было никакой войны, и не смертельные противники разглядывали сейчас друг друга в бинокли. "Иосино" доложил о потерях и повреждениях. Плохо было то, что после обнаруженной трещины в стволе кормовой шестидюймовки его артиллерийские возможности сократились почти на половину. Но отрадно, что с него обещали через полчаса иметь ход в 19–20 узлов. Свободной команде Дева даже разрешил пока обедать.
Тем временем не доходя до линии горизонта разведчик лихо развернулся и побежал назад. По прошествии минут пятнадцати уже можно было попытаться разобрать сигнал, поднятый на идущем полным ходом эсминце. После его прочтения контр-адмирал Дева прикрыв глаза с минуту сохронял гробовое молчание… Навстречу шли вовсе не японские крейсера или "потерявшиеся" лайнеры Великого князя. С юга неторопливой поступью доисторических мостодонтов надвигалась колонна из шести русских эскадренных броненосцев…
Выйдя из ступора Дева приказал прибавить ход на два узла и принять два румба влево, убираясь с курса вражеских линкоров, и одновременно стараясь не всполошить русские крейсера. Ведь кинься сейчас они на него: "Иосино" точно не жилец! Но фортуна улыбнулась японцам. "Паллада" продолжала идти прежним курсом и скоростью прикрывая свои транспорта. За ней в кильватере неторопливо дымил еще горящий в трех местах "Мономах" и уже потушившаяся "Светлана".
Постепенно разорвав дистанцию до пяти миль "Кассаги" и "Иосино" развернулись "все вдруг" и вместе с двумя эсминцами восемнадцатиузловым ходом побежали на встречу грохоту битвы главных сил в тот самый момент, когда сигнальщики на "Палладе" увидели поднимающиеся из-за горизонта мачты кораблей Григоровича. Нарушая приказ командующего Дева сделал главное, что сейчас мог: с кем бы ни сражались Того и Камимура, своевременная информация о русских шести броненосцах идущих с юга на помощь к транспортам, а так же о курсе и месте их каравана для командующего будет принципиально важной. Все же попытки связаться телеграфом ни к чему, кроме мгновенной ответной россыпи русских точек и тире пока не приводили.
Увы, выполнить задуманное ему так и не удалось. Сначала впереди показалась идущие на север большие крейсера Руднева, от которых Дева шарахнулся на северо-запад. Там его ожидала еще более неприятная встреча: сигнальщики усмотрели впереди крейсера Грамматчикова. А общение с ними ему, связанному подбитым "Иосино" было ну совсем не в тему… Дева развернул свой маленький отряд так, чтобы обойти русские главные силы с кормы, постепенно через юг склоняясь к востоку. Минут тридцать крейсера и два дестроера бежали одни в пустынном море. Но внезапно впереди открылся стоящий без хода и изрядно осевший в воде одинокий корабль, в котором с "Кассаги" вскоре опознали новейший броненосец флота, вступивший в это сражение как флагман адмирала Камимуры. Это был "Фусо"…
Японские крейсера и сопровождающие их два дестроера растворялись в дымном облаке на горизонте. Чем испортили Ивану Константиновичу Григоровичу настроение окончательно. Он молча проводил взглядом убегающие к горизонту "собачки", сплюнул за борт, и нервно закурил… Догнать эту парочку с подбитой "Светланой" и семнадцатиузловой "Палладой" было не реально, он прекрасно это понимал. Как и то, что теперь, еще находясь за горизонтом, Того примет свое единственно правильное решение и попытается достать конвой. Следовательно придется не идти на гром боя доносящийся откуда-то справа по курсу, и в котором наверное сейчас Макаров и Руднев решают в очном противостоянии с японцами кто есть кто, а оставаться с транспортами. И прикрывать это стадо купцов. Раз уж так получилось…
Но что-то мешало ему спокойно и пунктуально выполнить приказ комфлота. Острейшее внутреннее противоречие рвалось наружу. С одной стороны — ясная и понятная задача. С другой — шестое чувство военного моряка. И оно подсказывало совсем другое. "Но, в конце концов. Если уж один раз нарушил приказ комфлота, то почему бы… Ну, и тем более, что эти двое передадут Того? Что мы отогнали их от транспортов, плетущихся в сторону Шанхая на 8-ми узлах, и охраняем этот обоз… И что ход-то мы уже двенадцатиузловый держать можем они вряд-ли разобрали… И… Нет! Ну, не могу я тут торчать, пока наши воюют!!!"
Григорович решися. И опять принял самостоятельное решение, как бы сказали современные военные теоретики, сообразуясь с обстановкой. Его начальник штаба каперанг Андрей Августович Эбергард после краткого раздумья, взвесив все "за" и "против" в итоге с ним согласился, добавив: "Тем более, что догоняя транспорты, якобы плетущиеся к югу, японцы неизбежно налетят на нас!" Командир "Петропавловска" Яковлев поддержал их сразу: "Ведь линкоры строятся для боя с себе подобными, а бой этот, как мы слышим, вовсе не здесь. Если что, готов отвечать вместе с Вами, Иван Константинович!"
На "Палладу" просемафорили приказ контр-адмирала, и уже через пять минут русский транспортный караван неспешно развернулся, на этот раз "все вдруг", а не последовательно, как это сделали крейсера, и прибавив по его приказу ход аж до предельных 9 узлов, лег генеральным курсом на Шантунг имея во главе колонны справа три крейсера, а мористее, пока еще в визуальном контакте, броненосцы третьего отряда. Однако вскоре стало очевидно, что охраной транспортов они далее заниматься не собираются: приняв три румба вправо корабли Григоровича решительно двинулись на встречу отдаленной канонаде…
Стараниями своего экипажа броненосный крейсер "Баян" выжимал из себя все, на что был способен. И даже немного больше. На лаге "француза" дрожала отметка в двадцать и две десятых узла. Собравшиеся на мостике офицеры не отрывая от глаз биноклей и подзорных труб вглядывались вперед, туда, куда так нужно было успеть… И куда они, теперь это становилось очевидным, все-таки не успевали.
"Россия" и "Рюрик" уже вступили в бой. В неравный, смертельный бой с восемью линейными судами японского объединенного флота. И японская колонна обрезая корму "Рюрику" уже сейчас, когда до головного "Якумо" на дальномере еще пятьдесят с лишним кабельтов, начинает отсекать их от несущихся к ним на помощь "Баяна" и "Варяга" под флагом контр-адмирала Рейценштейна. Конечно, вины офицеров на спешащих на подмогу кораблях в этом не было. С "России" их уже должны были видеть. Но ее командир предпочел ворочать не на встречу "Баяну" и "Варягу", а закрыть собой кратчайший путь к транспортам.
Два других крейсера отряда Рейценштейна, изначально ведшие разведку западнее, ушли по приказу Макарова вперед еще раньше. Телеграф забит и их уже не вызовешь… Да и смысл? "Паллада" и "Светлана" не обладали необходимой сейчас скоростью, и боевая устойчивость их против линейных судов исчислялась минутами. Поэтому контр-адмирал изначально решил не отрывать их от поиска и прикрытия транспортов. О том, что эта самая боевая устойчивость его собственного "Варяга" в данных условиях немногим выше "Паллады", Николай Карлович сейчас просто не хотел думать. Судьбе было так угодно, чтобы у них появились шансы поддержать "Россию" и "Рюрика"… Но увы, всем на мостике "Варяга" становилось очевидным, что шансы эти уменьшаются с каждой минутой. Если лежать на прежнем курсе, то его два крейсера неминуемо "упрутся" в середину линии всего флота японцев. Что было форменным, бессмысленным самоубийством…
— Николай Готлибович! Нам сигнал адмирала. "Три румба вправо", — почему-то откашлявшись, тихо произнес старший офицер крейсера Андрей Андреевич Попов.
— Исполняйте… — процедил сквозь сжатые зубы Рейн, не отрывая от глаз бинокля, — и давайте перебираться в боевую рубку. Работать будем "Якумо"… Готовы, Виктор Карлович? — Рейн коротко глянул в сторону старшего артиллериста лейтенанта де Ливрона, когда нос крейсера быстро покатился вправо.
— Вполне. Но пока далековато… При нашем ходе минут через пять.
— Кстати, кто дымит сейчас у нас прямо по курсу? Сдается мне, что это Грамматчиков подходит? На марсе?
— Так точно! Открылись все четыре крейсера перврго отряда. "Аскольд" идет вторым!