— Подойди сюда, — строгим голосом приказала княжна.

Буфетчик, еле передвигая ноги, приблизился.

— Боишься барина? — спросила девушка.

— Ох, как боюсь, ваше сиятельство, все поджилки трясутся.

— Ведь тебе было сказано, что я не колдун, — вмешался я. — Чего же ты опять испугался?

— Как же, вы барышню хотели на тот свет утащить, — еле выговорил он, — я собственными глазами видел!

— Я на тот свет? С чего ты взял?

— А зачем тогда их за руку брали? — рискнул спросить он, укоризненно качая головой.

— Успокойся, это у меня лечение такое, за руки людей брать. Я не колдун, а лекарь.

— Это как вам будет угодно, — сказал буфетчик, отирая рукавом пот с лица. — Наше дело маленькое.

— Филимонушка, ты этого барина не бойся, он хороший, ты лучше расскажи, что о нем в людской говорят, — ласкова попросила Маша.

— Так что ж рассказывать, барышня, известно, язык без костей, мало ли чего наболтают. Я и слышать ничего не слышал, и ведать не ведаю. Мое дело маленькое…

— А вот ты и расскажи, чего не слышал, а мы послушаем.

— А как они обидятся, да меня в жабу заколдуют? — жалостливо спросил Филимон.

— Не заколдую, — пообещал я, — расскажешь все что знаешь, награжу!

— Так чего я знаю, ничего и не знаю! Вот ихний человек, — кивнул он на меня, — сказывал, что их светлость лошадь его так заколдовал, что она шага не могла ступить, сразу падала. А потом и оглоблю одним взглядом поломал. Оглобля-то, говорит, совсем новешенькая была.

— Ну, я ему мерзавцу поломаю оглоблю о бока, — пообещал я.

— И что он еще рассказывал? — ласково спросила Маша.

Филимон уже немного успокоился, перестал потеть, да говорил складнее, чем раньше.

— Сказывал, что они его заколдовали, заставили новые сани прямо на дороге бросить и за собой сюда ехать! И еще говорит, их милость может любого человека в кого хочет превратить, хоть в собаку, хоть в жабу.