– Да, Нэлли. Мне достаточно было задать правильный вопрос и твой секрет перестал таковым быть. – подтвердил он мою догадку. И понёс к столику, где и усадил на стул рядом с приготовленным прибором.

– Тогда почему ничего не рассказали? – рискнула поинтересоваться я.

– Хотел разобраться, понаблюдать. А потом решил, что перед приёмом тебе и незачем это знать и волноваться. Думал поговорить после.

– Я тоже. – призналась я и потянулась к стакану, чтобы не смотреть на него.

– Что тоже? – вскинул брови король, наблюдая, как я трясущейся рукой пытаюсь донести до рта пляшущую в стакане жидкость.

В конце концов он не выдержал и перехватил мою ладонь, помогая пригубить зелье. Пить под таким контролем, оказывается, ещё то испытание. Ну вот что эротичного может быть в питье? Я глотала жидкость, а сама буквально чувствовала, как скользит его взгляд по моим губам, так,э словно он пальцем по ним ведёт, раздвигая и проникая. Потом так же явственно ощутила незримую ласку на открытой шее, и там где в распахнувшихся немного полах халата слишком бурно вздымалась моя грудь. Эти потемневшие глаза вернулись к моему рту, проследив, как я делаю последний глоток кисло-сладкого зелья и стакан наконец исчез из моей ослабевшей руки. Как не поперхнулась, не знаю. Мы встретились взглядами и я пропала, утонула в этой синеве. В какой момент мои губы накрыл его палец, даже не сразу сообразила, ощутила лишь, как слегка шершавая подушечка скользит по моей плоти собирая влагу, надавливая, заставляя дрожать от интимности этого момента. А потом так же неспешно он убрал руку, прекратив это чувственное безобразие.

– Что ты тоже, Нэлли? – бархатной лаской по моим оголённым нервам прошёлся его низкий голос.

Я непонимающе округлила глаза, а мужчина хрипло рассмеялся, посылая толпу мурашек по моей коже. Нет, ну как так? Он даже уже не касался меня, а моя кожа всё равно горела.

– А? Что? – я попыталась собрать мозги в кучу. Тоже? Что я тоже? О, вспомнила. –  Тоже хотела поговорить и рассказать вам после приёма. Вот.

Яргард удивлённо моргнул и, сев на стул напротив, поинтересовался.

– А как же казнь и костёр, которых ты так боишься? Неужели не испугалась бы?

О Боже! Я ему и это рассказала?

– Ну, мне показалось, что вы довольно рассудительный человек. И… мне больше не к кому обратиться. Время идёт, а я по-прежнему связана своим состоянием, не знаю, кому могу доверять, кому нет, и где найти нужную информацию, тоже понятия не имею. – на одном духу выпалила я. Будь что будет.

– Какая информация тебя интересует? – после минутного раздумия спросил Яргард.

– Я хочу знать, возможно ли мне вернуться домой и если да, то как это сделать?

Услышав мой вопрос, король нахмурился, поджал губы и во взгляде обращённом на меня я отчётливо заметила... сочувствие.

– Нэлли, вынужден огорчить. Я абсолютно точно знаю, что пути назад для тебя нет. Твоё тело там… умерло. Тебе некуда возвращаться.

Нельзя сказать, что я не ожидала такого ответа. Сама уже не раз задумывалась о такой вероятности. Но не позволяла себе отчаиваться, не позволяла себе сдаваться. Мне нужна была эта цель, нужно было к чему-то стремиться и бороться. А сейчас… его слова абсолютно выбили меня из колеи, избавили от жизненных ориентиров, убили остатки надежды. Не верить ему не получалось, мужчина просто озвучил то, что я и сама уже подсознательно знала. Однако, это больно. Безумно больно. И болело на этот раз сердце, давя на грудную клетку так, что казалось вот-вот проломит.

В какой-то момент я перестала видеть хмурого короля за пеленой подступивших слёз. Поднеся руку к губам, закусила ребро ладони, сдерживая горькие рыдания, хоть у меня это и слабо получалось. Я не вернусь. Не вернусь. Я никогда больше не увижу ни маму, ни Митю, не обниму их, не скажу, как сильно люблю. Я никогда больше не буду сидеть с Катькой допоздна и, смакуя любимый грейпфрутовый эль, говорить с ней обо всём на свете. Мои родные. Утеряны для меня. Навсегда. Как же так? За что?!! Хотелось выть и биться в рыданиях, но я лишь раскачивалась из стороны в сторону, издавая хриплые задушенные всхлипы. А потом внезапно оказалась в кольце мужских рук и мою голову крепко прижали к широкой груди. Нет, не надо! Я же так совсем расклеюсь.

– Поплачь, поплачь, маленькая. Не сдерживайся. Станет легче. – эта неожиданная забота и участие от того, кого мои горести совершенно точно не должны были бы волновать, окончательно прорвали едва сдерживаемую плотину и слёзы хлынули бурным потоком, а я весьма некрасиво разрыдалась на королевской груди.