- Как?! - встрепенулась Ангелина, чуть не уронив бокал. - Куда?!

- По делам. С поставщиком одним нестыковки. Ну вы, если что, Гельку домой забросите?

- Да без проблем, - Паша посмотрел на него прищуренными смеющимися глазами. - Хотя, может мы еще будем тут дооолго сидеть. Боря, правда, к тому времени будет уже лежать.

- Да пошел ты!.. - пробормотал Боря, пытаясь вилкой поймать на тарелке юркую оливку.

- Какие это, интересно, могут быть дела ночью? - Эля с переигранным удивлением посмотрела на Ангелину. - Бросать жену в ресторане...

- Вот вы, девочки, думаете все из воздуха берется? - Паша постучал зажигалкой по Гелиному бокалу, отвлекая ее внимание от Эльки. - Гелечка, зайка, машинки и гарнитурчики появляются именно потому, что некоторые дела происходят и ночью.

- Думаешь, я совсем дура?! - возмутилась Ангелина. - А гарнитурчик в "Адаманте" просто суперский... Масечка, а что ж мне тут одной делать?!

- Ну, мартини-то в ресторане еще не закончился, - Костя наклонился над женой, ловко увернулся от подставленных губ и чмокнул Гелю в подбородок. - Я постараюсь не задерживаться, детка, не скучай. На всякий случай всем пока!

Не сдержавшись, он подмигнул Эльке, которая немедленно закатила глаза, развернулся и покинул ресторан на большой скорости, не забыв, впрочем, еще раз оглядеть себя в зеркале.

Снег уже валил вовсю, и улицу, невзирая на шумную трассу, затопила мягкая, густая, свойственная лишь снежной погоде тишь. Костя смахнул снег с капота, горестно оглядел вмятину, которая за время его отсутствия, разумеется, никуда не делась, и кивнул стоявшему рядом швейцару с зонтиком, похожему на огромный заснеженный гриб.

- Все в порядке, Константин Валерьевич, - заверил гриб. - Ничего не случилось, Константин Валерьевич. Всегда рады вас видеть, Константин Валерьевич!

- Не знаю, не знаю... - Денисов проигнорировал заученно скользнувшую ему навстречу раскрытую ладонь и постучал пальцем по вмятине. - Вот тут все ваши сегодняшние чаевые, понял?!

Гриб, испустив печальный вздох, обратившийся в пар, поплыл вверх по заснеженным ступеням. Костя, чертыхнувшись, повалился в салон, завел двигатель и включил музыку, выведя ее на такую громкость, что с ближайших деревьев посыпались снежные хлопья. Музыка набросилась на зимнюю тишину и проглотила ее без остатка, заполнив собой все вокруг. С пару минут он сидел, невидящими глазами глядя в лобовое стекло сквозь мелькающие узкие ладони дворников и пропуская сквозь себя накрепко слитый с мелодией голос, выплескивающийся на него из динамиков - чистая, мощная вещь, уносящая куда-то далеко, прочь от машины, от заснеженной улицы, от слов и обещаний - от всего, и вместе с тем набрасывающая на сердце странную, глухую тоску по чему-то, чего до сих пор так и не появилось. Но что это? Все есть. Правда все.

"Wir war"n geboren um zu leben ...", - плыло по салону.

Мы рождены, чтобы жить...

На самом деле это была лишь часть строчки, полностью фраза приобретала несколько другой смысл, но Косте нравилась именно эта часть, именно на этом языке, слитая именно с этой музыкой. Мы рождены, чтобы жить... Рожденный, чтобы жить. Но он и живет, разве нет? Живет и берет от жизни все, до чего только может дотянуться. Разве не в этом смысл? Жить надо сейчас, жить надо так, чтоб в пламя, в пепел... потому что потом ничего не будет. Да потом и не надо ничего.

Ладно, Денисов, хорош философствовать, тебя такая девочка ждет! Рита-Риточка, шикарная брюнетка, инструктор по йоге, гибкая, горячая, а у тебя всего три часа, а ехать, между прочим, на другой конец города, аж к новостройкам у парка Свободы. А Геля... да, с Гелей он, надо признать, действительно промахнулся, прямо какая-то гипертрофированная кукла оказалась! Тут уж не интеллект бабочки - тут его вообще нет.

"Ауди" ловко влилась в вечерний поток машин и с минут шесть вела себя самым законопослушным образом - дороги успело неплохо занести, а колеса автомобилей размололи снег в скользкую жижу. Но потом Костя потерял терпение, и жемчужная красотка принялась злодействовать, беззастенчиво подрезая другие машины и проскакивая светофоры. Негодующих гудков он не слышал - слышал только музыку и улыбался. Ему не было дела до тех, других, в машинах, на тротуарах, они были призраками, тенями, пылью. Рожденный, чтобы жить. Да, черт возьми! Стаи снежинок разбивались о лобовое стекло, и дворники суетливо смахивали хрупкие искрящиеся останки. Город летел навстречу, раскрывался как бутон ночного цветка, и время настойчиво билось в часах и в нетерпеливом сердце, напоминая, что его все меньше и меньше, и уходило послевкусие коньяка, тая, как тает след от дыхания на зеркале.

"Ауди" обогнула балку, чуть визгнув шинами на повороте, и Костя слегка сбросил скорость. Дорога здесь шла под легким уклоном, прямая, как стрела почти до самого парка, и уже виднелась вдали громада свежепостроенного жилого массива. Асфальтовое покрытие было новым, поток машин поредел, и в иную погоду Денисов без опаски погнал бы "Ауди" на полной, но сегодня решил не рисковать и замедлил машину еще чуток. Одной вмятины вполне достаточно.

Вот чертова корова!..