* * *

Костя всегда считал, что в салонах красоты царит атмосфера приятной расслабленности. Во всяком случае так бывало в тех салонах, в которые он заходил. Там играла музыка, а голоса парикмахерш обычно звучали негромко и более-менее мелодично. А в последнее время у него был постоянный мастер - женщина средних лет, настоящий виртуоз своего дела, которая приезжала на дом. Тем не менее, он по-прежнему считал, что в салонах мирно и спокойно.

"Салон", пожалуй, для "Бьянки" было чересчур громким словом. Это была крошечная парикмахерская, перестроенная из двухкомнатной квартирки - в одной комнатке помещались собственно парикмахерши в количестве четырех, в другой за столом восседала директорша-диспетчер-мастер маникюра и обрабатывала ногти клиенток. В прихожей стояли три стула для ожидающих очереди, а в маленькой пристройке ютился косметолог. У пристройки было собственное окошко, и косметолог, свободного времени у которой было больше, чем у прочих, большей частью курила, облокотившись на подоконник среди папоротников и раздраженно говоря по телефону.

Но поразили Костю не размеры "салона" - он и не ожидал увидеть здесь Версаль, а загнать Аню в какое-то более внушительное и солидное заведение ему бы просто не удалось. Поразили его звуки, долетавшие из-за закрытой двери "Бъянки", и когда Аня открыла дверь, и Костя вошел следом совершенно без всякого осмотра, что говорило о полной беспечности местного персонала, ему поначалу показалось, что он угодил на нью-йоркскую биржу. В парикмахерской стоял такой дикий гвалт, что Костя невольно зажал уши, чтобы сориентироваться, но это совершенно не помогло. Флинтов в "Бьянке" на данный момент, исключая Аню, присутствовало всего шестеро, что же касается хранителей и животного сопровождения, то парикмахерская была битком-набита, некоторые даже устроились на подоконниках и цветочных кашпо, и Костя, кое-как втиснувшись в узкое свободное пространство, ошеломленно огляделся. Большую часть посетителей "Бьянки" составляли хранительницы и кошки. Хранительницы болтали друг с другом и хранительницами мастеров, ссорились, верещали, иногда даже сцеплялись, с треском раздирая друг другу причудливые наряды. Кошки мяукали и грызлись друг с другом. Громко играло радио. Шумел фен. Булькал закипавший электрочайник. Пиликали рингтоны мобильников. Клиентка, наблюдая за обработкой своих ногтей, пронзительным голосом жаловалась маникюрше на выходки своей невестки, а под столом истерично тявкал дрожащий, словно в лихорадке, карликовый пинчер.

- Господи, - почти с ужасом сказал Костя, - какой дурдом!

- Разве? - удивилась пришедшая с ним Яна. - По-моему, здесь сегодня довольно тихо, в обед-то обычно больше девчонок забегает время скоротать. Ты ведь не против, что я с вами? А что твой друг не заходит?

- У него поводка не хватает, - Костя подмигнул топчущемуся за стеклянной дверью Тимке. - Ты шел бы лучше к себе! Тут куча баб, и они все орут!

- Я должен посмотреть, - упрямо отрезал художник. - Я примерно представляю твои вкусы и не хочу, чтоб ты все испортил! Пусть себе орут - может, это и хорошо даже. Ни одно порождение сюда не сунется - себе дороже!

- Уговорил-таки? - Таня-хранительница замахала ему из-за кресла. - Давайте, моя в настроении! Ну-ка, ну-ка... - она забегала вокруг Ани, которую мастер усадила в кресло, тотчас сунув ей в руки какие-то журналы. - Ян, ну куда ж здесь каштан усиливать, смотри, какая светлая кожа! И глаза зимние! Здесь лен или светло-русый...

- Нет-нет, очень хорошо будет спелый каштан с рыжинкой!

- Слишком ярко для таких глаз! - возмутилась Таня.