Гена меня успокоил: методика отработана, мне нужно будет только тыкать пальцем да кивать или, наоборот, отрицательно мотать головой. А насчет «антифа» я беспокоюсь напрасно: его уже нашли. Гена законтачил с Ленкиным отцом, взял ее блокнот и быстро откопал в нем координаты нашего несостоявшегося героя интервью. Валяется этот герой в «Склифе», в тяжелом состоянии – сломаны ребра, шея, левая рука и челюсть в двух местах – хрипит, что разберется сам – как выйдет, и сотрудничать наотрез отказывается. Короче – я единственный свидетель. Так что, нечего отмазки лепить: за дело...

На самом деле методика была совсем не та, что показывали в кино, а может и не методика вовсе, и Гена сам все придумал. У него на ноутбуке были сотни фотографий молодых кавказцев – реальных людей (где взял и что за люди – я не спрашивал, не до того было), из которых мне было предложено выбрать наиболее похожих на наших злодеев. Я отобрал полтора десятка наиболее похожих, потом Гена загнал их в какую-то программу, наподобие «фотошопа», и, следуя моим указаниям, подправил несовпадающие детали. Получилось ловко и толково: вы не поверите – три негодяйских портрета мы состряпали буквально за полчаса. Почему три? Четвертого, с камерой, я просто не запомнил. Он находился в сторонке, снимал, и как-то совсем выпал из поля зрения: я даже не мог вспомнить, точно ли он нерусский, или только местами.

С антропометрией было посложнее: они все показались мне коренастыми, крепкими и невысокого роста. А это, вы уже в курсе – от метр семьдесят шесть и вниз.

Особых же примет не было вовсе: я не мог вспомнить ничего такого, что сразу бы бросалось в глаза – ни татуировок, ни шрамов, ни пирсинга какого завалящего или хотя бы паршивенького биопротеза для разнообразия.

– Да ничего, пойдет, – сказал Гена. – Будем работать с тем, что есть. Сейчас махом соорудим «ориентировки» – и вперед. Выздоравливай – я буду держать тебя в курсе...

Как только появились вот эти самые «ориентировки» (а это просто листок с фоткой и кратким описанием субъекта), наши тотчас же занялись розыскной деятельностью. Катались по Москве и пригородам, выискивали подпадающих под описание людей, снимали на мобильный и отправляли мне картинку. Если я подтверждал сходство, подозреваемого бесцеремонно хватали и везли к Гене на допрос.

Да, следует сказать, что процесс этот был не такой гладкий, как может показаться с первого взгляда. Наши хлопцы практически в каждом случае подтверждения с моей стороны производили силовое задержание, так что им приходилось регулярно драться. Почти всегда это было чревато осложнениями (эта публика почему-то всегда проводит время в компании, а порой – в изрядной компании) и Гена вынужден был улаживать вопросы с милицией той «земли», где брали подозреваемого, а пару раз наши неправильно рассчитали свои силы и сами получили по первое число.

В общем работа кипела – не факт, что результативная, но сложа руки никто не сидел, и была надежда, что наши усилия не пропадут даром.

Между делом пробивной Гена принудил коллег из Леоновского ОВД возбудить уголовное дело о нападении на меня любимого – или, что правильнее, по факту «Умышленного причинения средней тяжести вреда здоровью».

– С изнасилованием даже и затеваться не стоит, – пояснил Гена. – Паша «материал» взял – выпросил у отца одежку, но... Короче, «заявы» от Ленки не будет, это уже совершенно точно, родители ее категорически против, и, между нами, коллеги из Леоновского сделают все, чтобы не возбуждать, потому что это стопроцентный «висяк». А вот по избиению – можно и нужно. Хотя бы для того, чтобы формально объявить их в розыск, расклеить везде ориентировки и иметь повод для задержания – а то уже запарило каждый раз отмазывать ваших «патриотов».

В общем я написал заявление, а все материалы по делу за подписью некоего Глухаревского М.И. Гена оформил самостоятельно и отвез в Леоновский ОВД. Сам Глухаревский ко мне так ни разу и не подъехал, и даже не позвонил – видимо, очень занятой товарищ. Ну и бог с ним, главное, что дело возбудили.

Я тоже приложил некоторые усилия: подготовил текст объявления о «жестоком нападении на молодую пару», отдал Борману и они с Ромой разместили его в целом ряде наиболее часто посещаемых ресурсов Рунета. В объявлении я угрожал завалить деньгами любого, кто даст по этому факту хоть какую-то информацию, и гарантировал анонимность. Денег у меня не было, а если кто объявится, непременно натравлю на него Гену, так что, сами понимаете, анонимность тут – понятие весьма условное.

Чуть погодя ко мне наведался один из сержантов «Легиона» и сказал, что комиссар просит телефон (старый, напомню, у меня отняли). Я дал номер. Вскоре мне позвонил Руденко, сообщил, что обо всем в курсе и предложил помощь. Я сказал, что процессом рулит Федя, так что такие вопросы надо решать с ним.

– Командир звонил ему – он говорит, что свои проблемы решает сам, и помощь не нужна.

– Ну, значит в самом деле – не нужна...

– Не спеши отказываться. Вождь ваш сейчас в горячке, в амбициях, сам понимаешь... Короче, если что – обращайся. Чем можем – поможем.

– Хорошо. Спасибо за предложение. Если что – я вас побеспокою...

Спустя девять дней я покинул больницу. По-хорошему, следовало бы валяться еще пару недель (врач сказал – минимум двадцать один день), но совесть не позволяла: все близкие вкалывали в три смены, а я – самый главный виноватый – вроде как в сторонке прохлаждался. Мне прописали амбулаторное лечение, обязали регулярно наблюдаться у лечащего врача, а по нетрудоспособности в рамках заявленной статьи Гена обещал все устроить.

Клуб был пуст.

Никто не приходил заниматься, тренировки и мероприятия отменили, все силы были брошены на розыски негодяев. Думаю, теперь «Патриот» можно было смело переименовывать в «Найти и уничтожить», или «Орден возмездия»: вождь страстно жаждал мести, и его устремление мгновенно передалось всем, кто входил в ближний круг – как заразная болезнь.