24

Женщина на секунду замирает. Потом начинает пятиться. Качаю головой и говорю:

— Надя, хватит бегать. Не устали еще? Я вам помогу.

Она хмуро смотрит на меня. Не двигаюсь, давая время принять решение. Тем более, Глеб уже зашел с тыла. Если что, не позволит ей сбежать. Надя нервно озирается. Замечает мужчину за спиной. Снова поворачивается ко мне и тяжело вздыхает. Ее плечи опускаются. Лицо расслабляется.

— Где здесь можно поговорить? — спрашиваю. Интерпретировав ее реакцию как согласие.

— Пойдемте ко мне, — глухо отвечает. Разворачивается и ведет нас к домику на отшибе. Заходим внутрь. Очень простая обстановка. Накрытая солдатским одеялом кровать у стены. Небольшой стол под окном. На нем свеча, бутылка воды, одинокая чашка и какие-то пакеты. Видимо, еда. И облезлый стул с висящей на спинке одеждой. Вот и все. Глеб останавливается у входа, прислонившись к двери. Загораживая собой выход. Надя косится в его сторону и вздыхает. Устало опускается на кровать. Я сажусь на стул. Какое-то время все молчим. Женщина посматривает на меня и хмурится. Ладно, начну сама.

— Надя, я знаю, от кого вы прячетесь, — на этих словах она недоверчивым взглядом впивается в мое лицо. — А еще знаю, что вы мне соврали. На самом деле успели пообщаться с братом до его смерти. И теперь у вас его вещь. Собственно, поэтому и живете тут, — выражаюсь туманно. Не хочу показывать, что информации у меня кот наплакал. Надеюсь, она сама себя выдаст. Так и происходит. Женщина опускает взгляд в пол и глухо говорит:

— Да уж. Где только были мои мозги?

— Не переживайте. Я вам, действительно, помогу. Только расскажите все спокойно по порядку. Основные детали сама знаю. Но надо сложить полную картину. А потом решим, что делать.

— Что уж рассказывать? Какая я дура? Ладно. В общем, Юру я нашла два месяца назад. Попыталась поговорить. Но он ни в какую не хотел. Прямо кривился, как видел меня. А мне стало интересно, как брат живет. Оказалось, очень даже неплохо. Квартира двухкомнатная в хорошем доме. Машина иностранная. Работа нормальная. Вот ведь как бывает. Из детдома в люди выбился. А я… Раз искали, знаете наверное, — морщится Надя. — Долги у меня. Работа хуже некуда. Продавщицей в продуктовой лавке. В основном, одни алкаши захаживают. Дом старый, разваливается понемногу. Вот и надеялась, что брат мне поможет. А он… Наорал на меня, когда у работы его в очередной раз подкараулила. Ну я терпела. Понимала, нужно время, чтобы простил, что о нем забыли. И не я забыла-то. Родители мои. С меня-то что взять? Ребенком тогда была. Но душа все-таки родная. Не могла поверить, что Юрка так и не оттает. Потом уж надежду совсем потеряла, — Надя хмурится и качает головой: — Мы ведь так и не успели нормально поговорить. Умер Юрка, но не простил. А я как раз решилась в очередной раз к нему приехать. Поднялась на этаж. В дверь звоню. А там сосед идет. Он мне и рассказал… Про похороны тоже. Я поехала. Удивилась даже, что брата столько народа провожает. И на поминках много хорошего о нем говорили. А потом ваш отец про квартиру с машиной объяснил. Что все это служебное. Я сильно расстроилась. Ведь думала уже, что долги раздам. Жить в городе буду. В нормальной квартире. А не печь зимой топить. Ужас, как надоело! А она чадит еще, зараза… — тяжело вздохнув, женщина продолжает свой рассказ: — На следующий день после похорон я поехала к дому Юры. Прямо тянуло меня туда, как магнитом. Сидела на лавочке и любовалась. Мечтала, как бы там жила. И вдруг увидела, что Элина, сестра ваша, к подъезду идет. Я уже знала, что они с Юрой жили вместе. На поминках много чего про них наслушалась. Очень мне любопытно стало. Не уходила никуда, ждала ее. Она быстро вернулась. Прямо через несколько минут. А в руках пакет. Вот, думаю, Юрка только умер, а наследство уже растаскивают. Я ведь его бывшую еще раньше видела. Когда Юру у работы караулила. Он с ней тоже ругался. И так обидно стало, хоть плачь. Ей, значит, можно. А мне нельзя? Почему я к этому не причастная? Прямо в лицо все высказать захотелось. Иду за ней. Элина подошла к своей машине. Пакет на заднее сиденье поставила. И ругаться начала. Там другая машина ее заблокировала. Выехать не давала. А водитель ушел куда-то. Она злилась сильно. Торопилась, что ли. И вообще какая-то нервная была. Тут водитель этот подходит к своей машине. Элина бросилась прямо к нему и давай ругаться. Слово за слово, скандалят они. А я недалеко стою. И тут меня что-то толкнуло. Не знаю, что на меня нашло. Но я аккуратно заднюю дверь открыла, пакет достала. И быстро пошла прочь. Смутно помню, как все получилось. Может, в беспамятстве каком действовала? Помню только, как шагаю к переходу. Слышу громкие голоса за спиной. Через шум в ушах слышу. Ну и вот. Приехала домой. И сразу в пакет залезла. Еле вытерпела, чтобы в дороге не открыть. А там эта вещь. Сразу видно, дорогая. Старинная. Денег, наверное, целую кучу стоит. Я обрадовалась. Вот думаю, моя доля наследства будет. Два дня ходила радостная. И все прикидывала, как ее продать. Надо было с людьми умными посоветоваться. Решила Лешке показать. Парню своему. Надеялась, посоветует что. А он, гад такой, как раз в очередной запой ушел. Возвращаюсь от него. Наследство свое к груди прижимаю. Только к дому повернуть собралась. Как вижу, гости у меня. Незваные. Еле спрятаться успела. Подождала, пока уедут. И все равно боялась, еще час в подворотне торчала. Потом все-таки зашла в дом. А там… Все разгромлено. Искали они что-то. Ну я сразу поняла, что. Схватила документы. Деньги, какие остались. Вещей немного. Дверь заперла. Даже убираться не стала. И ушла. А ехать-то некуда. Вот вспомнила про турбазу эту. И мыкаюсь тут как проклятая. Свой старый дом с тоской вспоминаю. Чего мне там не жилось? А здесь ни электричества, ни воды. В магазин через лес в соседний поселок хожу. Чтобы продуктов хоть каких купить. Которую неделю всухомятку питаюсь.

Надя заканчивает свою исповедь. И немного стыдливо, но все же с надеждой смотрит на меня. Ожидая моей реакции. Стараюсь не показывать, что все услышанное для меня — новость. И особенно интересно, что же такое она стащила у Элины. А та, соответственно, у Юры. Строго смотрю на женщину и говорю:

— Да, примерно это я имела в виду. Давайте теперь сюда несостоявшееся наследство. И займемся вами.

Кравцова встает с кровати. Подходит к двери. Точнее, к Глебу. И с опаской смотрит на него.

— Мне выйти надо. Я ее закопала. Там, за домом.

Киваю своему спутнику, застывшему на проходе. Он отодвигается в сторону, пропуская женщину. Все втроем выходим на улицу. Надежда ведет нас к схорону. Останавливается у соседнего дома. Рядом с невысоким кустом. Приседает и руками раскапывает землю под ним. Достает целлофановый пакет. Отряхивает и протягивает мне. Разворачиваю его прямо тут. Саму уже охватывает нетерпение. И застываю столбом. Надеюсь, хоть не с открытым от удивления ртом. В моих руках бронзовая статуэтка. Позолоченная. Та самая.

Пока возвращаемся в город, пытаюсь размышлять. Но в голове полный сумбур. Я думала, статуэтку Юра отдал Элине на пикнике. А получается, она забрала ее из квартиры? Причем, после его смерти. Но как тогда узнала о ней? И зачем забрала? Действительно, в качестве наследства? Зная сестру, вполне такое допускаю. Хочется поехать в больницу и вытрясти из нее все ответы. Тяжело вздыхаю и кошусь назад. Там сидит Кравцова. Тихо, словно мышка. Везу ее к отцу. Уже позвонила ему, прямо с турбазы. И рассказала обо всем в общих чертах. И пусть папа не был в восторге. Но о безопасном убежище для сестры Юры все-таки позаботится.

Глеб заезжает на территорию коттеджного поселка. Показываю, где дом родителей. Оставляю его в машине у ворот и веду Надю на участок. Передаю в руки отца. Вижу там Коршунова. Он здоровается со мной кивком головы. Видимо, приехал в гости. Папа предлагает остаться и поужинать. Но мне сейчас не до того. Да и мой водитель ждет на улице. Говорю, что спешу. Тогда отец отводит меня в сторону. И с мрачным выражением лица сообщает:

— Дочь, есть новость. Вчера выловили из реки покойника. Убийство. Его опознали. Это Масловский.

— Черт! Очередная оборванная ниточка. Кто-то рвет все концы, — с досадой качаю головой.