Я кивнула.
Прабабушка встала и прошла на кухню. Я глянула на взрослых: отец и баба Зина начали ожесточенно спорить про Сталина, революцию и вообще коммунизм, мать молчала, пялилась на массивную хрустальную люстру с подвесками. Я тихонько встала и юркнула вслед за прабабушкой. Моего ухода никто не заметил.
– Бабушка, – начала я, – можно спросить?
– Спрашивай, Женечка.
Баба Валя колдовала над тортом, стараясь порезать его как можно аккуратнее. Прабабушка была сейчас такая уютная, домашняя, что я ей всё-всё рассказала! И про Кеху, и про фильм, и про гамлетов.
Выслушала она меня внимательно.
– Знаешь, Женечка… – заулыбалась она – в комнате вдруг зашумела баба Зина, что-то закричала про партийную святость – улыбка прабабушки погасла.
– Женя, то, что я тебе скажу, никто не должен знать, – сказала она уже совсем иначе. Серьезно, горько. Так словно я стала настоящей взрослой! – Поняла меня? Ни родители твои, ни друзья в школе, во дворе.
Я кивнула.
– Ты знаешь, кто был твой прадедушка, Александр Семенович?
– Ну, так…
Про него я знала лишь то, что он был военным, имел много орденов и уже давно умер.
– О нем говорить у нас неприятно. Видишь ли, Женечка, я не стыжусь его, я его очень любила! Но есть некоторые обстоятельства… – Прабабушка вздохнула, сжала сухие руки. – Он был подполковником НКВД. Ты знаешь, что такое НКВД?
Я кивнула.
– В войну он командовал штрафбатами. Понимаешь?
Я открыла рот.
– Он никогда не говорил о войне. Никогда не говорил, за что получил две Звезды, Орден Красного Знамени.
Я кивнула.
– Во время войны… да и после… Ты знаешь, какая у меня была фамилия до замужества? – вдруг спросила она.
Я покачала головой.