В четыре часа дня слева от меня появились черные утесы Кейдер-Идрис, на которых висели обрывки облаков. В половине пятого я завернул под изогнутый указатель, золотящийся на фоне зелени леса: "Школа лидеров". Дорога была не столь изысканна, как знак: судя по ее отшлифованным водой камням, зимой она служила еще и речкой. Она, извиваясь, карабкалась между хмурыми соснами, а заканчивалась плоской поляной, усыпанной гравием, с трех сторон которой стояли здания, а посредине — маленькая серая ферма с длинным дощатым крылом казенного вида. Небо было цвета цемента. По двору бегали трусцой несколько мужчин в серых спортивных костюмах. Все толстые, запаренные, такие же мрачные, как небо. За ними следом трусил Отто Кэмпбелл, одетый в синюю шерстяную фуфайку с холщовыми нашлепками на плечах и локтях, защитные брюки и альпинистские ботинки.

Вид у него был обычный — будто он сплетен из сухожилий, как хлыст.

— В душевую, — приказал он мужчинам. — Увидимся в маленькой гостиной через десять минут.

Они поплелись к двери в крыле.

— Первый день, — сказал он. — Кросс три мили. Ничего, молодцы.

Сам он даже не запыхался.

— Кто такие? — спросил я.

— Коммерческий директор и районные управляющие "Глоуб индастриал", — ответил он. — Пойдем выпьем чаю.

Он жил в сером каменном здании фермы. Внутренние перегородки первого этажа были снесены. Там стоял длинный стол со стульями, как в трапезной, дровяная печь и в самом конце — пара кухонных агрегатов. Много лет назад, когда Отто был военным, а я журналистом, выуживающим из него информацию, он говорил мне, что самым счастливым временем его жизни были три месяца, которые он прожил на Юконе в шалаше из соснового лапника. В древней Спарте он бы чувствовал себя как дома. В то же время его совершенно не волновало, что он фактически лишен уединения. Ему не приходило в голову, что обитание в одном доме с пятком бизнесменов, постоянно переругивающихся от усталости и напряжения, может показаться кому-то неприятным. У печки сидели здоровенный темноволосый мужчина и круглолицая широкоплечая девица, оба в джинсах, куртках и тяжелых ботинках. Это были инструкторы. Единственным личным владением Отто была крохотная спальня, она же кабинет, на втором этаже. Спальня выходила окнами на Кейдер-Идрис, а уюта в ней было не больше, чем в барсучьей норе.

Мы пошли к нему наверх. Там стоял маленький, аккуратный письменный стол, железная койка, два кресла и дровяная печь. На стенах были развешаны черно-белые групповые фотографии: Отто в своем полку, Отто на борту "Вильмы" с кучкой матросов-стажеров, Отто в школе, с мячом для игры в регби, на лице легкая самоуверенная улыбка. Была там и фотография женщины: скромное, типично британское лицо с длинным носом, светлые волосы подвязаны черной бархатной лентой. Мелисса. Любой, кроме Отто, сразу видел, что скромность ее чисто показная. Два года назад она истратила его деньги и сбежала в Вентворт с управляющим бензоколонок Дубаи. Если бы не фотография Мелиссы, все говорило бы, что это комната либо школьника, либо школьного учителя. Там, снаружи, кто-то поджигает корабли и тыкает людей мордой в ил. Здесь, у Отто, спокойно и безопасно. С Отто всегда чувствуешь себя безопасно. Поэтому все, чем он занимался, получалось у него так хорошо. Он заварил темный, крепкий чай. До семи часов виски здесь не полагалось. "Это лучше", — сказал он. Он качнул свой жесткий стул назад и закрыл глаза. Лицо у него было худое, ястребиное, изрезанное глубокими морщинами. За те десять лет, что я его знал, он почта не изменился. Он был младшим сыном эйрширского фермера, и в роду у него были сплошь эйрширские фермеры. В отличие от большинства фермеров, он сразу заговорил о деле:

— Что тебя грызет?

— "Молодежная компания" разорвала со мной контракт.

— О-о! — Он ощупал пальцами свой подбородок. — Это плохо?

— Ни ребятишек. Ни денег. Ни яхты.

— Гнусно, — сказал он.

— Ты хотел что-то мне сообщить, — напомнил я.

Отто — не просто отставной вояка со всеми фокусами крутых парней. Он служил у султана Омана, а также охранял шкуры других, менее заметных шишек: политиков, дельцов, торговцев. Он провел немало времени в разных темных местечках, где боевые ребята делают грязную работу для демократически избранных правительств. Когда я познакомился с ним, он как раз заправлял одним делом, благодаря которому "Молодежная компания" заполучила из гваделупской гавани "Вильму" — так французский генерал поблагодарил за оказанные услуги.

Что это были за услуги, я толком не знал, потому что Отто патологически скрытен. Почти сразу мы сделались добрыми приятелями, и он уговорил меня взять "Лисицу" и работать в "Молодежной компании". Мы плавали вместе, работали вместе. Несмотря на свою скрытность, он мне нравился. Теперь он уже много лет занимался другим делом, но связи с теневыми кругами у него сохранились. Очень редко он намекал на информацию, полученную по этим каналам.

Он спросил:

— Билл, ты точно ушел оттуда?