Глава 1

Я стоял на палубе на своем обычном месте, зацепившись локтем за бакштаг, и мне приходилось напрягать все мускулы, чтобы не терять равновесия. Старый парусник летел по бушующим волнам с отчаянной скоростью, то взмывая ввысь, то проваливаясь в бездну. С моего места можно было поглядывать через плечо рулевого на зеленый светящийся компас. Стрелка указывала на зюйд-зюйд-вест.

Черные как смоль волосы рулевого Дина были собраны на затылке в хвост, в правом ухе поблескивала серебряная серьга. Дин столько раз ходил в плавание, что считал для себя необязательным все тщательно проверять, я же так и не смог за всю жизнь расстаться с этой привычкой.

И сейчас мой взгляд то и дело придирчиво обшаривал пятьдесят пять футов мокрой палубы из тикового дерева, проверял бушприт и три фока, развевающихся над ним, поднимался вверх, обследуя семьдесят пять футов мачты, спускался вниз по гроту, вантам и ходовому концу, чтобы упереться наконец в люк. Серые волны устья Темзы упорно старались разнести в щепки наш старый парусник.

Сквозь рев ветра и удары волн о борт было еле слышно, как стучат насосы в деревянном брюхе парусника. Непогода преследовала нас с тех пор, как "Лисица" покинула гавань Эймейден[1]. Деревянный корпус трещал, но оснастка держалась, и насосы работали. Только я уже еле держался, вымотанный непрестанной головной болью и бессонницей.

Вдали сквозь грязно-серую мглу начали прорезываться огни бакенов мыса Лонгсэнд. Рулевой Дин должен выйти победителем, как бы ни швыряли нашу "Лисицу" злые порывы ветра. Мы шли к спасительной песчаной отмели, и она была уже близко. Мы хорошо знали, где находимся. Все-таки утешение.

Но и ночь приближалась.

Ветер налетал с той стороны, где тяжелые тучи нависли над побережьем Эссекса. Темза дотащила до моря свои воды вместе с лондонскими нечистотами. Ветер срывал с гребней волн подозрительно желтую пену. Но, кажется, он стал ослабевать. Еще одно утешение.

Команда "Лисицы" состояла из восьми подростков, отправленных в плавание инспекцией по делам несовершеннолетних, чтобы "прочистить им мозги". Вряд ли я способен наводить чистоту в чьих-нибудь мозгах, но многочасовая "пляска смерти" на старом паруснике сделала наш экипаж единым целым — меня, моего матроса Пита и эту компанию семнадцатилетних. Теперь до конца маршрута рукой подать, и я могу расслабиться.

Но только не слишком!

Мой взгляд опять перемещался с грязного грота на мачту и на ванты. На "Лисице" ванты сделаны из стальных тросов. Кто бы мог подумать, что один из тросов лопнет в самый неподходящий момент! Но именно так и случилось, когда мы уже отошли на шестьдесят миль от Эймейдена. Настоящая катастрофа! Мачта могла полететь ко всем чертям. Но мой экипаж не струсил, и мы в конце концов изловчились заменить лопнувший нижний вант куском якорной цепи.

А главное — нам не понадобилось возвращаться на ремонт обратно в Эймейден. Мы продолжали свой путь в Чатем. Там соберется множество парусников, что должно было напоминать живописное морское зрелище времен деревянного флота. Экипажи состояли из таких же подростков, как мои. Семь стран договорились отправить в совместное плавание своих деток, нуждающихся в перевоспитании. "Лисицу" там сегодня ждали, и нам не хотелось, чтобы парусная флотилия вышла в море без нас.

Всего две недели назад, когда "Лисица" вышла в плавание, покинув порт Сен-Кэтрин, мой экипаж состоял из бледнолицых и трусоватых подростков с бегающими глазами. Теперь их физиономии обветрились, покрылись загаром, а глаза приучились смотреть прямо и сосредоточенно, стараясь ничего не упустить.

"Лисица" так и врезалась носом в песок. На палубу обрушился грязный поток, и я почувствовал, как холодная струя потекла мне за ворот водонепроницаемого костюма. Рядом ругался и отплевывался Дин. Моталась серьга у него в правом ухе, и мотался хвост на затылке.

Я засмеялся. Слава Богу, все кончилось хорошо. Я смеялся громко, от души.

"Лисица", пропахав песок и разметав желтую пену, села на одну из отмелей Блэк-Дина. Я спустился в кубрик, чтобы отметить на морской карте это историческое место. Когда я поднялся наверх, уже моросил мелкий, нудный дождь.

...Несколько часов спустя "Лисица" скользила в кромешной тьме мимо причалов узкой горловины Темзы, и моя команда приветствовала радостными криками череду красных буев, обозначающих фарватер реки Медуэй. Я стоял у руля, пропуская мимо ушей воркотню моего матроса Пита. Меня больше интересовало настроение экипажа. Ребята весело обсуждали приключения минувших суток. На торжества мы опоздали, но завтра будет тоже интересный день. Мне казалось, что голоса ребят звучат как-то по-другому, чем две недели назад. Тогда они были хриплыми от курения, теперь мой экипаж орал просоленными глотками. Мы прошли мимо паромной станции Олау, и моим ориентиром стал красный сигнальный огонь на башне электростанции. Было время прилива, вода поднималась. Дождь прекратился. О том, что мы входим в Медуэй, можно было узнать и по запаху. Мерзкая речонка, несущая в своих водах всяческие отбросы. Дно у нее — сплошной ил, потому ночью "Лисица" скользила по реке, как по ледяному черному катку.

— Малость осталось, — пробормотал у меня за спиной знакомый голос.