И тут зазвонила стена. Глаза Гэри равнодушно поплыли в сторону источника звука. Я стоял и ждал объяснений.

— Она меня измордовала, требуя телефонный номер, — сообщил он, как будто напоминал самому себе о том, что с ним произошло. — Я ей сказал, что переведу его на вас.

Он прошаркал по комнате и вытащил встроенную гладильную доску из стены гостиной. В алькове за ней находился старый дисковый телефон.

Я снял трубку после четвертого гудка и сказал:

— Мама, ты продолжаешь меня удивлять.

Она громко вздохнула, довольная моим замечанием.

— Я всего лишь бывшая подружка одного парня из «Саутвестерн Белл», милый. Итак, когда ты собираешься меня навестить?

Я задумался. После трудного дня и переживаний перспектива встречи с ней меня совсем не привлекала. С другой стороны, мне требовалось средство передвижения.

— Может быть, сегодня вечером. Я хочу одолжить у тебя «Фольксваген», если он еще жив.

— Он простоял в моем гараже десять лет, — ответила она. — Думаешь, он с радостью выскочит к тебе навстречу? Полагаю, ты навестишь сегодня вечером Лилиан?

В качестве фона к нашему разговору в доме матери послышался стук кия, разбивающего шары. Кто-то засмеялся.

— Мама…

— Ладно, я ничего не спрашивала. Увидимся позже, дорогой.

После того как Гэри, волоча ноги, вернулся в свою часть дома, я взглянул на часы. В Сан-Франциско было три часа. Даже учитывая, что сегодня воскресенье, я вполне мог рассчитывать, что застану Майю Ли в «Терренс и Голдмен».

Однако мне не повезло. Когда ее голосовая почта закончила объяснять, что такое «приемные часы», я продиктовал свой новый номер телефона и ненадолго замолчал, размышляя, что сказать. Я все еще видел лицо Майи, каким оно было в пять утра, когда она высадила меня в аэропорту: она улыбнулась и наградила сестринским поцелуем — рядом с ней стоял вежливый человек, которого я не узнавал. Я повесил трубку.

Я нашел в кладовке уксус и пищевую соду и потратил час, уничтожая в ванной комнате следы пребывания и запах предыдущего постояльца, Роберт Джонсон в это время практиковался в лазанье по пластиковой занавеске.

Перед самым закатом кто-то постучал ко мне в дверь.

— Мама, — проворчал я едва слышно.

Но, выглянув в окно, увидел, что все не так плохо — ко мне заявилась всего лишь пара копов в форме, которые стояли и ждали, прислонившись к своей машине на подъездной дорожке. Я открыл дверь, и моим глазам предстало второе за сегодняшний день самое уродливое в мире лицо.

— Знаешь, — проскрипел его владелец, — мне только что передали заявление некоего Боба Лэнгстона, проживающего в доме номер девяносто по улице Куин-Энн. Парень ведет себя так, будто он важная шишка в Форт-Сэме,[2] не меньше. В заявлении говорится о нападении и нарушении границ частного владения. Лэнгстон утверждает, что какой-то маньяк по имени Наварр пытался убить его с помощью приемов карате. Представляешь?