Повернувшись к нему спиной, я направился к такси. С собой в самолет я взял совсем мало багажа: два чемодана с одеждой и книгами и переноску с Робертом Джонсоном. Я забрал свои вещи, попросил водителя подождать, а сам снова зашагал по скрипевшим у меня под ногами орехам, осыпавшимся с пекана, по дорожке к крыльцу. Роберт Джонсон помалкивал, видимо, еще не пришел в себя после полета, потрясшего его до глубины души.
Должен сказать, что и на второй взгляд мое новое жилье не показалось мне привлекательнее, чем когда я увидел его в первый раз. Как почти все спящие великаны на улице Куин-Энн, девяностый номер был двухэтажным, с древней крышей из зеленой черепицы, облезлой белой краской, сквозь которую виднелось дерево, сеткой от насекомых на входной двери и провисшим под тяжестью бугенвиллей крыльцом. Правая сторона дома, там, где выступало совсем маленькое крыльцо хозяина этой собственности, съехала с фундамента вниз и назад, как будто перенесла апоплексический удар.
Учитель физкультуры открыл мне дверь. Точнее, он стоял на пороге и улыбался, держа в руке бейсбольную биту.
— Я же сказал в
Я поставил свои вещи и клетку с Робертом Джонсоном на верхнюю ступеньку. Физкультурник улыбался так, будто ему рассказали неприличный анекдот. Один из его передних зубов был двухцветным.
— Ты не пробовал пользоваться зубочисткой? — поинтересовался я.
У него на лбу появилось две новые морщины.
— Чего?..
— Не важно, — ответил я. — У тебя есть упаковочные коробки, или ты предпочитаешь складывать вещи в большие мешки? Мне кажется, ты из тех, кто просто обожает большие мешки.
— Да пошел ты!
Я улыбнулся и поднялся по ступенькам.
Крыльцо было слишком узким для того, чтобы хорошенько замахнуться битой, но он попытался изо всех сил ткнуть меня ее концом в грудь. Я шагнул в сторону, остановился рядом с ним и схватил его за запястье.
Если правильно надавить, можно использовать точку «нэй-гуань»,[1] находящуюся как раз над лучезапястным суставом, вместо обычных действий по реанимации для стимуляции работы сердца. Одна из причин, по которой китайские бабульки носят в волосах длинные шпильки, заключается в том, чтобы иметь возможность нажать на точку «нэй-гуань», если вдруг у кого-то из членов семьи случится сердечный приступ. Если же приложить немного силы, в нервных окончаниях возникают весьма неприятные ощущения.
Лицо учителя физкультуры покраснело, и мелкие черты от потрясения расползлись в разные стороны. Бита с грохотом покатилась по ступенькам, мой враг сложился пополам, изо всех сил сжимая одной рукой другую, а я тем временем вошел в дверь.
В гостиной продолжал работать телевизор — потрепанный комик из «Субботнего вечера в прямом эфире» с жадностью поглощал светлое пиво в окружении пяти или шести болельщиков. Больше ничего в комнате не было, если не считать матраса и кучи одежды в углу, да ободранного кресла. На кухонном столе высилась гора грязной посуды и картонок из заведений быстрого питания. Пахло чем-то средним между жареным мясом и прокисшим грязным бельем.
— Ты сотворил тут настоящие чудеса, — сказал я. — Теперь мне понятно, почему…
Когда я обернулся, оказалось, что учитель физкультуры стоит у меня за спиной, и его кулак находится в нескольких дюймах от моего лица.
Я уступил ему дорогу и одной рукой надавил на запястье, а другой врезал по локтю и согнул сустав под неестественным углом. Я не сомневался ни секунды, что не сломал его, но совершенно точно знал, что моему противнику очень больно. Он повалился на кухонный пол, я же отправился взглянуть на ванную комнату, где обнаружил все необходимое для жизни с удобствами: зубную щетку, одно полотенце и свежий номер «Пентхауса» на бачке туалета.
Мне потребовалось пятнадцать минут, чтобы найти рулон мешков для мусора и засунуть в них вещи учителя физкультуры.
— Ты сломал мне руку, — сообщил он, продолжая сидеть на полу с плотно зажмуренными глазами.