– Тесси? – спросила мать.

Тесс покачала головой, подошла к холодильнику и открыла дверь морозильника.

– Мне только кофе.

Кэти проигнорировала ее слова, дотронулась губами до лба дочери, проверяя температуру.

– Ты горячая.

– На улице тридцать градусов, – огрызнулась Тесс; она стояла вплотную к морозильнику, словно хотела войти в него. – Конечно, я горячая.

Она несколько раз распахнула халат, забирая холодный воздух.

– Господи, уеду туда, где нормальная погода. Клянусь, уеду. И мне плевать, если там говорят не по-людски и не умеют готовить овсянку. Все равно там будет лучше.

– Неужели все так плохо? – спросила Сара и приложила ладонь ко лбу сестры.

Будучи врачом, Сара знала, что такое измерение температуры столь же эффективно, сколь материнский поцелуй, но Тесс была ее маленькой сестренкой, а потому она обязана была что-то сделать.

Тесс отодвинулась.

– У меня предменструальный синдром. Мне жарко, и я хочу шоколада.

Она выпятила подбородок.

– Видишь это? – спросила она, указывая на большой прыщ.

– Было бы странно, если бы мы его не заметили, – буркнула Кэти и закрыла дверцу холодильника.

Сара рассмеялась, и Тесс хлопнула ее по руке.

– Интересно, как бы его окрестил папа, – поддразнила сестру Сара и хлопнула ее в ответ.

Когда дочери были тинейджерами, Эдди страшно веселился, дразня их прыщами на лице. Сара до сих пор чувствовала смущение, когда вспоминала, как отец представил ее одному из своих друзей: «Это моя старшая дочь Сара и Бобо, ее новый прыщ».

Тесс собиралась ответить, но тут зазвонил телефон. Она ответила с первого звонка.

Спустя две секунды Тесс шепотом выругалась и закричала: