Книги

Кровь отверженных

22
18
20
22
24
26
28
30

Хэнк снова подал голос:

– Ты хорошо себя чувствуешь, детка?

Какой глупый вопрос, подумала Лена. Какой глупый и пошлый вопрос.

– Ли?

– Да, – ответила она.

– Нэн снова звонила, – сказал он.

– Знаю, – ответила Лена.

Нэн Томас, любовница Сибил, в последний месяц то и дело звонила.

– У нее остались вещи Сибил, – сказал Хэнк, хотя знал, что Лене это было известно. – Она хочет отдать их тебе.

– Почему бы ей не отдать их тебе? – возразила Лена.

Она не хотела видеть эту женщину, и Хэнк знал это. Тем не менее вновь поднял эту тему.

Хэнк перевел разговор.

– Эта девочка… вчера вечером, – начал он и выключил радио. – Ты была там?

– Да, – сказала она.

Лена сжала челюсти, чтобы не заплакать. Будет ли она когда-нибудь говорить нормально? Неужели даже звук собственного голоса постоянно будет напоминать ей о том, что он с ней сделал?

Он… думала Лена, не позволяя мозгу произносить его имя. Она смотрела на сложенные на коленях руки, разглядывала шрамы на тыльных сторонах ладоней. Если бы Хэнк не сидел рядом, она повернула бы руки и посмотрела бы на следы от гвоздей, проткнувших насквозь ладони. Те гвозди прибили ее к полу. Такие же шрамы были на ступнях между пальцами и щиколотками. Два месяца физиотерапии вернули рукам работоспособность. Ноги тоже нормально передвигались, а вот шрамы останутся навсегда.

В памяти Лены осталось лишь несколько болезненных моментов того, что происходило с ее телом во время насилия. Картину восстановили шрамы и написанная в госпитале история болезни. Она помнила мгновения, когда наркотики прекращали свое воздействие, и он приходил к ней, садился рядом на пол, словно они были в лагере церковной общины. Он рассказывал ей о своем детстве, о жизни, будто они были любовниками, желающими узнать все друг о друге.

Мозг Лены был наполнен подробностями его жизни: его первого поцелуя, первого полового сношения. Она помнила о его надеждах и мечтах, о болезненных наваждениях. Все это жило в ее сознании так же ясно, как воспоминания из собственного прошлого. Рассказывала ли она ему такие же истории о себе? Она не помнила, и это ранило ее глубже, чем физическое воздействие. По временам Лена думала, что шрамы были ничто по сравнению с интимными разговорами, которые она вела со своим насильником. Он манипулировал Леной, как хотел, и она не могла более управлять собственными мыслями. Он насиловал не только ее тело, но и ее мозг.

Даже сейчас его воспоминания постоянно мешались с ее прошлым, и она была не уверена, случилось ли то или другое событие с ней или с ним. Единственный человек – Сибил – могла разрешить ее недоумение.

Одна она могла вернуть Лену к жизни, к детству. Но Бог отобрал и ее.