Максим нахмурился, и уже было хотел сказать знакомому, что возможно, скоро может выгореть вариант перевести его на более нормальную работу. Но всё-таки промолчал. Пока ещё ничего не было ясно. Они вдвоём докатили бочку до склада, когда из-за него появился побитый раб. Он благодарно кивнул парочке и затрусил восвояси, придерживая отбитое запястье и вытирая кровь из губы.

— Это с твоего барака? — поинтересовался Сомов.

— Да, сосед, можно сказать. Через проход спит, — кивнул Рэд.

Скорая сирена возвестила о том, что рабочий день окончен, и пора собираться на ужин. Бульдог начал громко созывать рабов, торопясь быстрее избавиться от муторного наблюдения за подопечными. Максим с напарником докатили последнюю бочку с мазутом к ряду остальных. Устало отерев пот со лба, направились к выходу с территории завода вслед за своим «господином».

Выйдя со двора, им пришлось резко отпрыгнуть с дороги — из-за угла на полной скорости выкатили несколько джипов плющей, в которых сидели выкрашенные в белый цвет полуголые дикари с зелёными ирокезами и цепями на шеях. В руках они держали некое подобие копий со странными набалдашниками на конце. У одного на плече гордо примостился старенький РПГ. Дикая тяжёлая музыка из второго автомобиля добавляла бандитам боевого ража.

— Вот! Смотрите внимательно! Если задумаете свалить, то Вас быстро догонят… — самодовольно прокомментировал Бульдог внеплановый проезд «кавалькады» по направлению к воротам.

Похоже, некто решил воспользоваться наступлением темноты и сбежать из лагеря.

Кто-то из толпы заключённых тоскливо процедил:

— Далеко не уйдет…

Джипы скрылись за поворотом на внутреннюю заправочную станцию и все рабы ринулись в столовую, понукаемые матерными выкриками своих надсмотрщиков. Стандартная процедура разбора тарелок, живая очередь.

Спартак чувствовал себя словно лимон, который выжали полностью. Как бы совершенно неаппетитно и противно не выглядела похлебка красно-бурого цвета, ему необходимо было подкрепиться. Есть хотелось жутко. Хорошо, что пайки раздавали безвкусные. Иначе станет совсем муторно от такого провианта.

Максим протянул свою миску. Стоящий на раздаче «овощ» меланхолично плеснул в неё два половника горячей жижи. Спартак уже было отвернулся от раздачи, когда его внезапно и очень грубо толкнули слева.

Половина тарелки выплеснулась на пол. Внутри Сомова вспыхнула ярость. Он резко развернулся. Бешенство лишь увеличилось после того, как он увидел — кто был виновником сего происшествия.

Бульдог стоял, ухмыляясь от уха до уха. Всё свидетельствовало о его приподнятом настроении. Спартаку невероятно сильно захотелось сейчас же съездить ему по физиономии.

— Что такое, раб? Ма-а-ало дают баланды? — с издевкой протянул мерзким голосом Бульдог.

Он собрал носом и горлом слюну… А затем смачно плюнул в тарелку Максим. Плевок угодил в жижу, булькнул и поднял круги. Пара брызг варева попали на робу Сомова.

— Не вкусно, небось?

Приехали. Теперь пузатый хмырь не даст спуску новичку. Этот урод задумал сделать Спартака показательной жертвой, унижая при любом подходящем случае.

Вся столовая замерла, наблюдая во все глаза за происходящим. Оно и неудивительно. Новички сейчас не понимают — что им делать и как себя вести. А для старожил это единственное развлечение за сегодняшний день — работа у всех была однообразная, унылая и тяжелая.

Максим внутренне подобрался, уставившись в тарелку. Если сейчас смолчать — окончательно станешь мальчиком для битья. Если ответить — точно будут бить больно, долго и «качественно». Но так можно хотя бы сохранишь лицо в рядах «своих». Если от его лица что-нибудь останется…