Как раз сейчас мы трубим из каждой газеты по всему миру об освобождении лагеря Телергоф. Фотографии с ужасами лагеря смерти и рассказы очевидцев взбудоражили западную прессу и вскоре докатились до нас. Чудовищные преступления подняли патриотизм вместе с народным гневом к австрийцам до небес. Пусть все в мире знают, что русские всегда приходят за своими, поэтому любые проявления геноцида и зарождающегося нацизма не останутся безнаказанными.

Дуэт Глебова и Унгерна показал свою невероятную эффективность. Отчаянная храбрость в сочетании с хорошим тактическим умом способны сотворить чудо. Оставив на границе со Швейцарией бывших узников, отряд вернулся обратно на территорию Австро-Венгрии и провел череду диверсий глубоко в сердце врага. По пути освободили множество военнопленных во временных лагерях и самостоятельно совершили прорыв фронта. Атака более двух тысяч солдат с тыла имела ошеломляющий успех и вызвала панику в австрийском Генштабе. Правда для развития прорыва у нас не было резервов, но жалеть об этом глупо.

В общем, награда ждет своих героев и чествовать в Петрограде их будет сам император. Там, конечно, была какая-то нехорошая ситуация на уровне дипломатов о жуткой казне коменданта лагеря. Позже спрошу об этом Глебова. По крайней мере, австрийцы через нейтралов заявили, что подобных лагерей больше не будет.

Стычка с Владимировичами не осталась без последствий. Вечером к нам в гости заехал Николай II. По лицу императора я понял, что это залет и Владимировичи не дадут замять историю с ударом. Так даже лучше. Чем раньше основные фигуры выйдут на свет и покажут свои истинные позиции, тем будет лучше для всех.

— Я запрещаю дуэль! — на ходу заявил Николай.

— Будь по-твоему.

Мое легкое согласие сбило его с толку.

— Дмитрий, зачем тебе надо было бить Бориса? Неважно, что он сказал! Мы бы отправили дурака в самый дальний гарнизон или в Персию. Зачем устраивать побоище на глазах публики?

— Чтобы уничтожить его репутацию, а чуть позже через него и старшего брата.

Император нахмурился.

— Ты слишком рано… — начал было говорить император, но был мною остановлен.

— Лучше некоторые вещи не произносить. Так сказал мне на этот вопрос отец.

Задымив и заходив из стороны в сторону, Николай резко остановился рядом со мной.

— Что ты будешь делать?

— Пора начать действовать более решительно. Настоятельно рекомендую назначить совместную комиссию Совета министров и Госдумы для проверки состояния дел на фронте и в Ставке. Я готов возглавить комиссию пока вы решаете сколько придворные еще успеют утащить из казны Российской империи.

— Какой же ты… порой невыносимый. Я сам хотел уехать в Ставку, но сейчас никто кроме меня не сможет сдержать недовольство мамы. В ближайшее время жди документов и приказа, — с этими словами Николай покинул наш дворец.

Не мытьем, так катаньем я добился своего, и император не покинет столицу перед последним этапом обсуждений о закреплении полномочий диктатора и моем назначении на должность. А вот мне лучше на время снова покинуть Петроград пока не улягутся страсти, что я и обсудил с женой.

— Папа сегодня не в духе, — заметила Ольга после того, как проводила отца.

— Я лишил его возможности официально сбежать из столицы в суровую, мужскую компанию. Такое не прощают.

— Его можно понять. Он устал от постоянного давления со стороны министров, придворных и членов семьи. Всем от него что-то надо.