Путь лежит прямо через город, название которого Ива и Бальтазар не могут произнести без смеха. Разумеется, то и дело попадаются на глаза местные жители, но внимание одностороннее: люди бесконечно вертят головами, а вот эльфов прибытие людей волнует мало. На аккуратных улицах нет ни следа грязи, как и не видно ярко выраженного социального разделения на бедных и богатых.

— Наверное, если жить так долго, то жизненные приоритеты будут совсем другими. — Заключает мэтр Эрик, любящий рассуждать обо всем на свете. — Не думаю, что эльфы борются за выживание. Здесь будто каждый может не беспокоиться о еде и крыше над головой.

— Я бы не стал тут жить. — Лыбится Аддлер Венселль.

— Потому что тут нет вампиров? — Предполагает маг.

Ухмылка магистра становится еще шире.

Впереди колонны идет Кассий вместе с Метиохом и подробно отвечает на любые вопросы заморского гостя.

— У нас есть земледелие, конечно. За городом множество плодородных земель, а благоприятный климат позволяет снимать урожай на протяжении всего года. Но мы выращиваем ровно столько, сколько необходимо, излишков почти не бывает. — Объясняет эльф.

— А какими ремеслами занимаетесь?

— Самыми разнообразными, хотя многое остается без внимания. Кузнецы, ювелиры, аптекари, строители, целители, писатели и многие другие. В своей жизни каждый эльф попробует себя во многом и по сравнению с людьми может стать мастером в нескольких областях.

— И, наверное, есть много искусных воинов? — Метиоха в первую очередь интересует военная сила государства.

— И это тоже, — кивает Кассий. — Каждый эльф проходит обучение военному ремеслу, а на протяжении веков лишь поддерживает форму. Но есть и такие, что сделали путь воина своим главным по жизни. Чаще всего они служат в береговой страже, так как преступности на островах не существует.

— Не может быть. Неужели совсем нет? — Король недоверчиво смотрит по сторонам, словно хочет запечатлеть момент кражи яблока с ближайшего прилавка.

— Так и есть. Нет ни одного эльфа, которого нужда толкала бы на кражу или убийство. Мы по-другому смотрим на жизнь, но и существуем в иных условиях, нежели другие народы.

— Ну, допустим, не нужда, а зависть, месть? Какое-то соперничество? — Не отступает монарх.

— В этом плане мы от вас не отличаемся, и подобное бывает. Но у нас разная культура, мы смотрим на подобное с другой стороны. Мы, как бы это сказать, — Кассий берет некоторую паузу, — немного «заторможеннее» людей. Дело не в скорости реакции на события, а в эмоциональном отклике на них, и в наших амбициях.

— В каком смысле?

— Ваши дети уже в одиннадцать-двенадцать лет могут создать семью и рожать детей, а к двадцати перешагнуть половину жизни. Вы живете ярко и имеете высокие амбиции. Мы же вольны не стремиться к славе, власти или богатству. Среда обитания не принуждает нас выживать. Это довольно трудно объяснить.

— Думаю, я уловил. А как обстоят дела с магическим образованием? — На этом вопросе монарха мэтр Патрик отвлекается от созерцания дорожки из белых камней под ногами.

— Оно есть, но мне трудно дать корректную оценку, так как сам я не волшебник. Но по словам тех, чье мнение мне кажется авторитетным, у нас самые сильные маги, а также наши библиотеки хранят бесчисленные знания древности. Ни Моут-Алаверьон, ни Петровитта, ни даже Манария с нами в этом плане конкурировать не могут. — Пожимает плечами Кассий.

— Неудивительно, ваше величество. Если бы волшебник-человек мог на протяжении тысячи, а то и двух тысяч лет, практиковаться в магии, то результат был бы ошеломляющим. — Говорит мэтр Патрик.